Врата «Грейвз» - [82]

Как только я понял это, она перестала барабанить по столу. Я ничего ей не говорил, не давал никаких указаний. Я даже не хотел, чтобы она стучала пальцами.

Моя первоначальная гипотеза заключалась в том, что в отсутствие других указаний она просто повторяла за мной. Я попытался заставить ее сделать это снова, но безуспешно. Наконец, утомленный безуспешными попытками, я снова откинулся на стуле и закрыл глаза, чтобы подумать. Тогда я снова услышал стук ее пальцев. Я знал, что стучит она, а не я, но не открыл глаза. Я понял, что стучать пальцами по столу – моя постоянная привычка, когда я сижу и думаю. Стук снова прекратился, но я не открывал глаз. Потом я пожелал сам начать барабанить пальцами. Звук раздался снова – такой же, как и раньше, но его издавали ее пальцы, а не мои.

Я попытался сохранять спокойствие, но стук снова прекратился. Мне удалось проделать это несколько раз. X. У. делала то, о чем я только думал. Более того, я давал указания сделать это не ей, а себе.

Все еще закрыв глаза, я представил себе, что поднимаю руку. Когда я почувствовал, что слегка поднял ее, я дал ей упасть. Я ощутил, как она падает, почувствовал удар о стол, но звук сказал мне, что это была ее рука. Я снова поднял руку и, когда открыл глаза, увидел собственные руки на столе, в то время как ее была поднята в воздух. Рука упала. Я был слишком возбужден, чтобы продолжать.

Я увидел сегодня, что могу управлять телом Хелен У. на расстоянии примерно двух футов. Боже мой!

– Адриана! – позвал я. – Знаете, что он мог делать?

– Закончите завтра Чарли, – пробормотала она, уже успев задремать в большом кресле. – Ложитесь спать.

– Он мог управлять ими при помощи одной только мысли!

Без слов она встала с кресла, подошла к кровати и свернулась на ней.

Я встал и прикрыл ее покрывалом. Потом пошел ко второй кровати с дневниками. При этом из одного выпали два листка и приземлились на пол. На одном был рисунок: на обрывке бумаги обнаженная женщина наклонилась вперед. Другой представлял собой вырезку из газеты за 1907 год, где описывался новый роскошный дом Конан Дойла в Крауборо. Я внезапно расхотел спать. Это было доказательство того, что Гассман достал и сохранил рисунок, имеющий отношение к письму. Мог ли кто-нибудь увидеть рисунок и услышать о его происхождении до смерти Гассмана? Этот вопрос на десять минут отвлек меня от чтения: я обдумывал тот факт, что этот обрывок бумаги в течение двенадцати лет пролежал в гробу Гассмана. Естественно, ни один заговорщик не мог видеть его все это время. Кто же, кроме самого Гассмана, мог о нем вспомнить и так точно описать по прошествии этих лет?

На следующих двадцати страницах Гассман продолжал работать над открытием, сделанным с Хелен Уикем. Он мог просто думать о тех или иных действиях, а пациент выполнял их. К счастью для меня, он вернулся к прежнему стилю письма после первой записи о субгностической одержимости. Я прочитал, что через несколько дней после происшествия с Уикем он проделал то же самое с Мэри Хопсон. Через месяц он был способен собственной волей заставлять всех четверых пациентов выполнять простейшие движения, пока они находились близко к нему и ничто его не отвлекало. Расстояние должно было быть не больше трех футов, и он мог проводить процедуру только в тишине кабинета.

Гассман так и не сумел, хоть регулярно пытался, заставить объекты говорить под гипнозом. Хотя он и мог заставить их делать буквально все при нем и выполнят разнообразные мелкие задачи в его отсутствие, речи от них он так и не добился. Он требовал от пациентов производить широкий спектр различных действий, включая убийство лабораторных животных по приказу, нападения на других пациентов больницы и разнообразные сексуальные акты друг с другом. Он подчеркивал, что все эти вещи они никогда не сделали бы самостоятельно.

Часто ученый посылал одного подопытного ждать в назначенном месте. Потом, после все более продолжительного времени, он шел туда на встречу с этим человеком. Он заметил, что пациент терпеливо ждал, как и было приказано, при любых обстоятельствах: темнота, дождь или холод не могли ему помешать. Наконец Гассман мог заставить человека передвигаться из одного места в другое по заранее составленному графику без дополнительных указаний с его стороны.

Но он также испытывал все большее неудовольствие границами своих возможностей. Он начал делать записи о своем ухудшающемся здоровье. Как врач, он понимал, что его восьмидесятилетняя оболочка быстро разрушалась. Он перестал принимать других пациентов, помимо этих, ссылаясь на слабость, и в больнице пошли ему навстречу.

26 ноября 1908. Как я и предполагал, я совершил новый прорыв. Существует еще более глубокий уровень субгностического транса. Сегодня, работая с движениями руки Мэри X., я остановился, чтобы отдохнуть. Она лежала, расслабленная, на кушетке, а я сел за стол рядом с ней. До этого усилием одной своей воли я сложил ее руки на груди. Ее глаза были закрыты. Я закрыл глаза, чтобы мгновение отдохнуть и сконцентрироваться на ее следующем движении. Когда я открыл глаза, я словно смотрел в зеркало.