Враги поневоле - [45]

— Хейли, что ты задумала? Девушка с силой надавила на ручку и толкнула плечом старую дверь. Та с тихим скрипом отворилась.

— Пару недель назад Илэйн приказала мне перенести на чердак старые вещи. Помнится, в одном из сундуков лежали платья покойной леди Айрис, супруги графа Гортейна. Я невольно хмыкнула. Неужели она собралась обрядить меня в эту ветошь?! Мы вошли в просторную комнату, заваленную картинными рамами, поломанной мебелью и прочим ненужным хламом. Везде, где только было возможно, лежал толстый слой пыли. С потолка свисала паутина, сплетенная неутомимыми тружениками, пауками. Ее узоры в виде тончайших кружев украшали стены и узкое окно-бойницу, единственное отверстие в этом помещении, через которое проникал свет.

— Здесь не помешало бы навести порядок, — чихнув, пробормотала Хейли. — Ненавижу пыль! Осторожно переступая через разбросанные по полу всевозможные предметы, я с интересом оглядывалась по сторонам. Д'Ораны не пожелали окончательно избавиться от этих вещей. То ли хотели сохранить их как память, то ли просто позабыли об этой комнате.

— Где же я видела платья? — бормотала Хейли, открывая один за другим сундуки. Подойдя к самому большому, попыталась поднять крышку, но та не поддавалась. Смахнув выбившуюся от усердия каштановую прядь, служанка попросила:

— Ноэ, помоги-ка.

Вместе нам удалось справиться с заржавевшим замком. Хейли радостно взвизгнула и принялась извлекать содержимое сундука наружу.

— В некоторых из этих платьев Айрис была изображена на портретах, что в большом количестве развешаны по всему замку. Я вспомнила один из них, висевший на центральной стене в библиотеке. Женщина с волосами цвета заката. Шанталь была чем-то на нее похожа. Тот же цвет волос, большие зеленые глаза, тонкий профиль. Вот только в глазах графини, изображенной на фамильном портрете, светился жизненный огонь, а во взгляде ее внучки полыхало безумие.

— Смотри, какое красивое! — Хейли извлекла последнее платье. Хорошенько встряхнула его, так, что пыль разлетелась во все стороны и, не переставая чихать, повернулась ко мне. Я осторожно коснулась мягкой ткани лазурного цвета.

— Конечно, оно немного старомодное, но мы это с легкостью исправим. Значит так, драпируем верхнюю юбку и отворачиваем, чтобы была видна нижняя, белая. Лиф украсим кружевом и приколем серебряную брошь. Где-то тут я видела такую. — Хейли передала мне платье и вновь утонула в сундуке. — Заменим шнуровку на корсете на модную сейчас серебряную ленту. Манжеты тоже оторочим лентой. Кстати, вырез стоит сделать глубже по нынешней моде. А вот и брошь! Ноэ, это платье должно подойти тебе идеально! Я провела рукой по гладкому атласу и с сомнением посмотрела на девушку.

— А ты не думаешь, что граф, увидев меня в нем, вспомнит наряд своей матери и рассердится за такое самоуправство? Хейли приложила к лифу серебряную брошь-камею.

— Граф был ребенком, когда умерла леди Айрис. Сомневаюсь, что он помнит каждый наряд матери. К тому же после наших кардинальных преобразований платье будет не узнать. Ну так что, делаем вырез? Сейчас это очень актуально. Я неуверенно улыбнулась. И откуда только Хейли знает о новых веяниях моды? В отличие от девушки я смутно видела разницу между простой шнуровкой и серебряной лентой, которой она собиралась украсить корсет. Но решила довериться вкусу служанки и позволить ей самой решать, что делать с платьем. Расхищением сундука леди Айрис Хейли не ограничилась. Видимо решила, раз уж мы сюда заглянули, грех не использовать такую возможность и не изучить содержимое остальных сундуков.

Пока она шуршала в дальнем углу комнаты, надеясь отыскать кринолин и ленты, я решила взять пример с девушки и все осмотреть повнимательней.

— Где ты научилась шить? Извлекая из сундука ворох юбок, Хейли сказала:

— Моя сестра была одержима модой, постоянно придумывала новые наряды. И меня научила шить.

— Придумывала? Хейли вздрогнула и, отвернувшись, стала запихивать юбки обратно.

— Она умерла. Я сконфужено замолчала. И дернул же меня нечистый спрашивать ее о семье! Чтобы нарушить гнетущую тишину, спросила:

— Хейли, сегодня утром ты сказала что-то насчет того, будто все тут прокляты. Что ты имела в виду? Девушка нахмурилась.

— Иногда мне кажется, что над Горнвиллем действительно довлеет проклятие. Ты слышала об убийствах? Я кивнула.

— Сейчас, хвала Всевышнему, они прекратились, но зато в замке стали происходить все эти кошмары. Кровь. Сегодня утром, когда увидела, думала, с ума сойду от страха. Ноэ, здесь творится что-то неладное. Мне страшно. Хотела сказать, что мне тоже, но вовремя прикусила язык. В глазах слуг доводилось быть кем-то вроде спасителя, который обязан был избавить их от напасти. Они верили, что высшая непременно поможет и отыщет преступника. Вот только кто бы помог самой высшей во всем разобраться.

— И что ты намерена делать? Покинешь Горнвилль? — Я опустилась около сундука, в котором лежали платья покойной графини, заглянула внутрь.

— И куда подамся? У меня нет ни дома, ни родных. Горнвилль — вот мой дом и моя семья. Я посочувствовала девушке. На дне деревянного монстра заметила связку писем, перетянутых черной тесьмой. На одном из конвертов красивой вязью было написано «Черствуд. Барону М. Галахарду». Интересно, кто такой этот барон Галахард? Почему письма не сожгли, а сохранили? И как они оказались в Горнвилле? Я никогда не страдала чрезмерным любопытством и старалась не вмешиваться в жизнь других. А уж чтение чужих писем казалось мне верхом неприличия. Но в тот день на меня действительно что-то нашло. Сначала поругалась с графом, затем прибрала к рукам платье покойной графини с явным намерением предстать в нем перед знатью Олшира, а теперь еще и вознамерилась прочесть чужую корреспонденцию.