Враг за Гималаями - [93]

Нет, тут предстоит серьезная работа по устранению причин, породивших экспансионистские устремления ариев, главная из которых – избыточная мощь. Дабы эта мощь нашла себе какой-то иной выход или вообще не возникла бы, необходимо расколоть общество, организовав хорошенькую междоусобицу, например между брахманами и кшатриями. Или поднять восстание вайшьев под лозунгом Полиграфа Полиграфовича Шарикова: „Взять все, да и поделить!“ А еще лучше стравить друг с другом самые могущественные аристократические кланы, как это было в Англии во времена Алой и Белой розы. Когда внутренние проблемы мертвой хваткой вцепятся в горло, все захватнические планы сразу забудутся.

Правда, этот путь чрезвычайно канителен и целиком зависит от воли случая. Можно совершить хоть сто попыток воплощения, и все они окажутся неудачными. Если угадаешь место, так обязательно промахнешься во времени. А попав в нужную эпоху, воплотишься, скажем, в эскимоса, занимающегося моржовым промыслом где-нибудь на побережье Гренландии. Добирайся потом в Индию на самодельном каяке. Есть и другой способ исправить историю, для человеческой натуры более приемлемый, хотя и менее радикальный, чем первый, изрядно попахивающий мистикой. Просто надо своевременно поставить крест на великой армии, забравшейся так далеко от родины.

И учинить это лучше всего прямо здесь, на границах Ойкумены, в крайнем случае в междуречье Волги и Дона, где много веков спустя найдет свой бесславный конец другая арийская армия, правда, двигавшаяся в противоположном направлении. Район этот на судьбы человеческой цивилизации особого влияния никогда не оказывал, а народы древности, населявшие его, бесследно исчезли. Темное дело надо делать в глухом месте.

Самым естественным образом, хотя уже в совершенно другом контексте, вновь встает вопрос о ликвидации Ганеши. Убить его – значит обезглавить армию. Общая беда всех тиранов – нетерпимость к незаурядным личностям. Поэтому их дело обычно не имеет продолжателей. Как только кнут и вожжи выпадут из окоченевших рук Ганеши, его огромное стадо, гордо именуемое „Акшаухини“, сразу утратит воинственный пыл и разбредется по всему обитаемому миру, что, кстати говоря, тоже нежелательно.

Вопрос лишь в том, как осуществить покушение на деле. Лично я никогда не приближался к Ганеше ближе чем на двенадцать шагов, да и то каждый раз меня сопровождали стражники с мечами наголо, а сам я не имел никакого оружия, даже швейной иголки.

А если воспользоваться дальнобойным луком? Пущенная из него стрела за сто шагов попадет в суслика. В такую тушу, как Ганеша, и подавно попадет. Но стрелять-то придется Ачьюте, я ему в этом деле не помощник. Решится ли он на поступок, который у кшатриев считается высшей степенью бесчестия. Тут не помогут ни увещевания бога Вишну, то есть меня самого, ни его собственная ненависть к узурпатору.

И тем не менее тянуть дальше нельзя. Время и так упущено. Надо было этого гаденыша где-нибудь на Гиндукуше кончать. Спихнул пол шум метели в пропасть – и дело с концом. Уже давно бы и вспоминать его перестали.

Решено – покушение состоится при переправе через реку, отделяющую друг от друга не только две части света, но и две цивилизации, которым, увы, никогда не суждено сойтись вместе. Более удобный момент вряд ли когда представится.

Поиски брода закончились безрезультатно, и Ганеша прибег к старой тактике, оправдавшем себя еще при форсировании Синдху, – отправил половину вайшьев вверх по течению реки, откуда те пригнали множество плотов, из которых и соорудили наплавной мост, способный выдержать не только слона, но и средний танк.

Впрочем, многие воины предпочитали переправляться вплавь, держась за гривы своих коней, что входило в обязательный перечень военных умений, которым кшатрии обучались с детства.

Раньше всех, на правах командира дозорного отряда, в Европу проник раджа Ачьюта, а вместе с ним, естественно, и я. След, оставленный нашей лошадью на правом берегу Урала, стал как бы вехой, от которой история человечества могла начать спой новый отсчет.

К тому времени дозорные, в большинстве своем бывшие подданные Ачьюты, буквально боготворили своего командира, позволявшего им то, что другие не позволяют даже своим детям (приспешники Ганеши, прежде верховодившие в отряде, давно уже отправились во владения бога Ямы – кто от укуса змеи, кто от скоротечной лихорадки, а большинство – от удара мечом в спину).

Случалось, что, лежа у костра, я заводил разговоры о том, что миропорядок, завещанный нам предками, нарушен. Брахманы повсеместно захватили власть, а мы, кшатрии, равные им по происхождению, низведены до положения бесправных шудров. Что осталось от наших прежних привилегий? Только право подчиняться и прислуживать. Кто живет в самых просторных шатpax? Брахманы. Кому достается лучшая пища и самые красивые женщины? Тоже им. А как будет распределяться добыча, ради которой и задуман поход? Об этом и говорить не стоит. Все заранее ясно.

Слова мои всегда находили сочувствие и понимание, поскольку между двумя высшими кастами ариев всегда существовало подспудное соперничество, постепенно превратившееся в открытую вражду, особенно после того как брахманы, покинув городские храмы и сельские ашрамы, прибрали к рукам не свойственные им прежде функции – командование армией, светскую власть и отправление судопроизводства.