Врачеватель. Олигархическая сказка - [54]

В этот момент в салоне «Гелентвагена» царили смех и веселье: «Остроголова поймалы? – Поймалы. – А хто он? Лопух! – Ха-ха-ха!..»

«Охватившее меня волнение было сравнимо с предчувствием надвигающегося землетрясения, когда пласты пород на десятки метров поднимаются вверх или низвергаются во всепоглощающую бездну», – примерно так можно было выразить состояние Пал Палыча, когда он еще раз нажал на кнопку звонка своей квартиры, купленной десять лет назад в доме на Котельнической набережной. Плотно прижав ухо к двери, сгорая от нетерпения, он пытался уловить малейшие звуки человеческого присутствия.

– Сережка, ну где же ты? Неужели уехал? – по артикуляции его губ можно было в точности воспроизвести неслышно произносимые им слова. – У меня ни телефона под рукой, ни ключа… Я ведь не знаю номера твоего телефона… Да какое там!.. Я даже не знаю – есть он у тебя или нет!

Пал Палыч не заметил, как дверь открылась, и он под тяжестью собственного тела, с грохотом задев дверной косяк, ввалился в прихожую, рухнув на пол, словно мешок, наполненный известным нам всем содержимым.

Открывшая ему дверь юная особа, облаченная в его же рубашку, вскрикнув от неожиданности, отпрянула от Пал Палыча, как от чумы, и, прикрыв рот своей тонкой, почти прозрачной ладошкой, испуганно прижалась к стене.

– Нет-нет, милое дитя, вы только не пугайтесь! – вставая с пола и неуклюже вытянув руки вперед, попытался ее успокоить Пал Палыч. – Я не грабитель… Я Сережкин папа. Вы меня, пожалуйста, извините, что я без предупреждения. Честно говоря, я даже не подумал, что не помню, какой сюда номер телефона… Скажите, а Сережа дома?

До конца не успев прийти в себя от испуга, юная особа тоненьким, будто соломинка, пальчиком указала на дверь в дальнюю комнату, в проеме которой в эту секунду показался Сергей.

– Мартышкин, что за шум? А ну-ка докладывай – кто это к нам без звонка раньше времени?

Увидев отца, Сергей остановился, словно наткнулся на стекло, оказавшееся на дороге.

– Папка, ты?

– Я, сынок. Я.

Взглянув на «Мартышкина», Сергей смущенно сказал:

– Пап, если можно, давай без слез.

– А если, Сережа, я их не смогу сдержать, – ты меня не прогонишь?

– Да ты что, отец!.. – забыв о смущении, он подбежал к отцу и крепко его обнял.

– Вот видишь, сыночек, я и не плачу, – чуть слышно лепетал Пал Палыч, и слезы вовсю катились по его лицу. – Просто я счастлив. Вот и все. Сейчас-сейчас… – он вытирал ладонями слезы. – Ты не думай – это совсем другое. С утра мучаюсь… Ну надо же!.. Что-то в глаза попало, и с самого утра больно моргать. Бывает же такое. Прямо напасть какая-то.

– Папка, пожалуйста, посмотри на меня.

Пал Палыч безропотно выполнил просьбу сына.

– Отец, я почему-то твердо уверен, что теперь будет все, как надо. Слышишь?

По-прежнему стоя у стены, сентиментальная «Мартышкин» даже не пыталась сдерживать переполнявшие ее эмоции и в плане слезоизлияния была полностью солидарна с Пал Палычем.

– Ну а ты чего ревешь? – немного растерянно обратился к ней Сережа. – Да что же это такое! Прямо какое-то сборище сентименталов.

– Ну да, такая встреча… Отец все-таки, – новая волна эмоций захлестнула «Мартышкина».

– Так, все. С этим пора кончать, – Сережина растерянность в миг улетучилась, и он перешел к решительным действиям.

– Ребята, давайте-ка я вас лучше представлю друг другу, – он взял их руки и соединил, похлопывая по ним своей ладонью. – Отец, познакомься – это моя старая знакомая, и зовут ее Лиля.

– Я тебе больше, чем знакомая.

– Согласен. Это моя больше чем знакомая Лиля. А это, «Мартышкин», самый замечательный человек на свете – мой отец.

– Сережа, ты правда так думаешь? – с замиранием в сердце спросил Пал Палыч.

– А почему в настоящем времени? Я, папка, всегда так думал, хотя вы меня с матерью и сослали, не спросив, в эту тухлую Англию, как Ленина в Шушенское. Ладно, чего стоим? Познакомились? Тогда пошли на кухню. Вина что ли выпьем за встречу. «Мартышкин», у нас ведь, кажется, еще осталось?

– Да, еще есть полбутылочки.

– Дядя Гриша, ты?! Здорово! – проходя мимо двери, Сергей увидел стоящего на лестничной площадке Григория.

Выбежав за дверь, он обнял персонального водителя отца, как давнего доброго друга.

– Здорово, Сережка. Хорошо, что вернулся.

– А ты чего тут стоишь? А ну-ка пошли в дом.

– Ничего-ничего, Серега, ты не парься. Я тут лучше у двери покараулю. На всякий случай.

– Дядя Гриша, да какие там, к черту, «всякие случаи»? Все «всякие случаи» уже случились. Хуже, уж «во всяком случае», не будет. Так что давай, дядь Гриш, заходи.

Вся компания плавно переместилась на кухню, где Лиля, нисколько не утруждая себя поисками, достала из буфета четыре бокала и початую бутылку «Божоле».

– А вы так хорошо знакомы? – поочередно глядя то на сына, то на Григория, удивленно спросил Пал Палыч.

– Батя, ты как с Луны свалился. Честное слово. Впрочем, с твоею-то космической занятостью обращать внимание на такие мелочи… Дядь Гриш, – Сергей положил руку ему на плечо, – а я ведь твой должник. Я тебе в сику пятьсот двадцать рублей продул. Помнишь?

– Сережка, – Григорий сокрушенно покачал головой, – ты, наверное, хочешь, чтобы меня уволили.