Врачебные тайны. 26 вдохновляющих медицинских случаев, которые заставляют поверить в чудо - [43]

Думаю, что мои слова немного смягчили боль, которую он чувствовал из-за того, что винил себя в смерти дорогого друга.

В тот день я снова понял, что хорошие врачи, такие как доктор Альтимари, — это обычные люди, что у них действительно есть эмоции и что они любят своих ближних, которым служат.

У меня были похожие отношения с моим другом, нейрохирургом Дугом Джонсоном. Он тоже был моим пациентом, хотя я почти никогда не общался с ним как врач, потому что он практически никогда не болел. По крайней мере до того дня, как у него обнаружили рак желудка.

Бет Джонсон, главный патологоанатом нашей больницы, позвонила мне после того, как увидела рентген своего мужа.

— У Дуга небольшое новообразование на стенке желчного пузыря. Похоже на рак желудка.

Повисло молчание. Я знал, что Бет была очень взволнована. Мы оба понимали, что метастазы рака желудка почти неизлечимы.

Не зная, что сказать, после неловкого молчания я спросил:

— Можно мне прийти сегодня вечером?

— Конечно, — сказала она. — Дугу было бы очень приятно.

Поднимаясь по ступенькам их дома, я испытывал смешанные чувства: печаль, тревогу и решимость быть сильным ради них. Пара поприветствовала меня. Бет недавно плакала, и ее глаза все еще были мокрыми. Они попросили меня пройти на кухню и посидеть с ними.

В коридоре и гостиной я видел фотографии и памятные вещи из жизни. Первое, что бросилось в глаза, — большой флаг морской пехоты США. Дуг был очень патриотичен, пошел во флот и дослужился до капитана. В прошлом году он оставил успешную практику врача-нейрохирурга в морском отряде в треугольнике смерти в Ираке во время вторжения коалиции[51]. Он был на передовой и лично участвовал в перестрелках. Кроме того, Дуг отвечал за стабилизацию раненых и за объявление смерти. Никто из моих друзей-врачей не мог поверить, что он возьмет годичный отпуск, чтобы служить стране в таком опасном месте. Но это было так похоже на Дуга. Он был очень патриотичен и чувствовал, что обязан отплатить стране за свою свободу. К счастью, он не пострадал во время службы.

Еще там стояли фотографии его детей, Макса и Эби. Макс был выпускником Военно-морской академии в Аннаполисе, штат Мэриленд, а Эби — офицером, служившим на авианосце. Потом была фотография Дуга, пересекающего финишную черту во время одного из своих многочисленных марафонов, включая бостонский. Но этого достижения не было достаточно для него. Рядом стояла еще одна фотография с соревнований Ironman[52], в которых он тоже участвовал.

В кабинете, где мы сидели и разговаривали, стоял рояль. Дуг был превосходным концертным пианистом — это еще один из множества талантов человека, как будто жившего во время эпохи Возрождения. Плохо помню, о чем мы говорили той ночью, но я отчетливо запомнил сильные эмоции.

Это было началом трудного пути, на котором моему хорошему другу пришлось столкнуться с хирургическими операциями, химиотерапией и усиливающейся слабостью.

Одним из желаний Дуга было застать выпуск своего сына Макса из Военно-морской академии. Поездка в Аннаполис была очень трудной, и его нужно было везти в инвалидном кресле с канюлями для подачи кислорода в носу.

Когда объявляли выпускников, Бет подкатила Дуга к перилам, чтобы посмотреть, как они выстроятся в шеренгу. Макс, одетый в парадную форму, сразу же увидел отца и вместе с большой группой одноклассников подошел прямо к нему.

И тут произошло нечто удивительное. Все присутствующие выпускники встали по стойке «смирно» и отдали честь моему другу. С величайшим усилием капитан Дуглас Джонсон медленно поднялся с кресла, вытянулся по стойке «смирно» и ответил на приветствие. Более трогательной сцены любви и преданности нельзя было себе представить.

Дуг проиграл последнюю битву с раком вскоре после возвращения из той поездки.

Мой друг смог прожить только четыре месяца с момента постановки диагноза, но преподал мне урок за это короткое время. Он научил меня жить полной жизнью, сохранять достоинство и честь до конца и быть верным тому, во что я верю. Semper Fidelis[53] — девиз морской пехоты.

Врачи становятся свидетелями Таинств смерти и умирания

— Как вы смеете нарушать мою волю [позволить моему сыну умереть], — сказала обезумевшая мать доктору Лейве в начале ее карьеры педиатра, заведующего детским отделением интенсивной терапии.

Именно этот диалог подтолкнул доктора Лейву на нынешний путь: она работает врачом паллиативной помощи. (Врачи паллиативной помощи специализируются на лечении пациентов с тяжелыми или неизлечимыми заболеваниями.)

Как раз в то утро она положила Джонатана, несчастного десятилетнего мальчика, в отделение интенсивной терапии с аспирационной пневмонией. Ребенок родился с серьезным повреждением мозга и находился на исходе короткой жизни, его постоянно госпитализировали с пневмонией, связанной с аспирацией собственных выделений: он не мог нормально глотать. Доктор Лейва осознала, что мальчику не хватает кислорода, и поставила аппарат БИПАП (неинвазивная вентиляция легких с помощью аппарата). Это вызвало вспышку гнева у расстроенной матери.

— Он каждые две недели попадает в больницу с тяжелым воспалением легких. Мой сын не справляется без максимальной поддержки даже в отделении терапии и просто не переживет этот год. Если он победит эту болезнь, то ему грозит только смерть от следующей пневмонии. Пожалуйста, пусть Бог заберет его! — всхлипнула она.