Врач парашютно-десантного полка (г.Рязань, 1956–1962 годы) - [16]

* * *

В 1959 году мне было присвоено звание капитан м/с. В 1960-ом году в журнале «Советская медицина» была опубликована моя статья «Об изменениях мягкого неба при гриппе», написанная по материалам уже упомянутой мною гриппозной эпидемии. Это была моя первая журнальная публикация. Должен сказать, что в первый год работы в медпункте я не прочел ни одной научной и даже художественной книги. Я не мог видеть печатного слова, так надоел мне процесс чтения за 10 лет учебы в школе и 6 лет обучения в академии. Хотелось только живой работы, и недостатка в этом не было. За то позже меня словно прорвало, и я стал ходить в городскую научную библиотеку и в библиотеку Рязанского мединститута. Рылся в каталогах и в отечественных журналах. Стал подумывать о продолжении учебы в Академии.

Размеренную жизнь медпункта как-то нарушил случай. Наш фельдшер, старший лейтенант Иван Полушкин, будучи в городе, случайно оказался рядом с преступником, который угрожал окружающим пистолетом. Полушкин бросился на бандита и выбил пистолет из его рук. Это было на городском рынке. Подоспевшие мужики скрутили возмутителя спокойствия. Кто бы мог подумать! Такой спокойный и неброский на вид офицер. Десантник!

* * *

У отца и мамы была дача – деревенский дом в селе Вышетравино, в 8 км от железнодорожной станции Денежниково. Во дворе имелся яблоневый сад. Яблок в августе было много. Как-то на санитарной машине с солдатами съездили в эту деревню. Загрузились доверху. В медпункте яблок хватило всем.

Жизнь часто сталкивала меня с политработниками. Чаще это были неплохие ребята, хорошо знавшие личный состав и помогавшие командирам. Но были и формалисты, и просто шкурники. Замполит полка подполковник Богданьков был известен тем, что всякий раз, приходя в роты, говорил перед строем: «Агрессоры не спят!» Так он укреплял бдительность. Солдаты так его и звали. Как-то после учений в части выявилось много обмороженных. Распутица, обувь вымокла, а потом сразу подморозило. Некоторых пришлось в медпункт класть на перевязки. Случайно была комиссия из штаба дивизии. В ее составе – несколько политработников. Я, польщенный вниманием одного из них, поделился с ним этой своей озабоченностью. А он донес. На совещании офицеров прозвучали эти данные. Ничего страшного, тем более, что это была правда, но старший врач, найдя меня глазами, посмотрел на меня удивленным и осуждающим взглядом. С политработниками нельзя было быть наивным, нельзя доверяться их сочувствию. Тут же продадут. Это тоже была учеба. Искренность оказалась наказуемой.

* * *

Полумиллионная Рязань жила своей городской жизнью. Чувствовалась близость к Москве. Я нередко ездил в столицу и работал в читальном зале Центральной медицинской библиотеки. Проходил усовершенствование в Рязанском военном госпитале, в туберкулезном отделении (начальник подполковник Локшин). Освоил там плевроскопию, пережигание спаек и технику поддувания легких. Видел больного с цистицеркозом легких и мозга у офицера, любившего есть сало. Случай закончился летально. Все это расширяло кругозор полкового врача, но хотелось чего-то более капитального. По материалам исследований в госпитале, написал и опубликовал в журнале «Лабораторное дело» статью «О цветной реакции желчи».

Несмотря на успехи, частенько посещало чувство неудовлетворенности в связи с неизбежным однообразием в работе. Попытался устроиться в системе ВВС в Москве (ездил туда с моим одноклассником Борей Рабиновичем), но предложили мне кадровики должность врача-парашютиста в спасательной группе без обеспечения жильем. Меня это, конечно, не устроило.

В это время младший брат Володя успешно учился в Рязанском радиотехническом институте. Он познакомился, а позже женился на Валентине Александровне Царевой, родившей ему двух сыновей и пятерых дочерей. Моя жена Люся успешно работала в Краеведческом музее. В 1957-ом году мы с ней съездили в Белоруссию, в санаторий Лепель. Побывали в Брестской крепости. 1961-м году отдыхали на турбазе в Кисловодске, посетили лермонтовские места и Домбай.

* * *

В 1961 г., накопив кое-какой опыт научной работы в медпункте полка, я поехал в Ленинград сдавать экзамены в адьюнктуру Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова.

Полк, где я служил, стоял на самой окраине Рязани. Мимо на юг бежали железнодорожные составы, напоминая стуком своих колес о заброшенности нашего существования. В полку я работал увлеченно и честно, но чувство профессиональной невостребованности с годами росло, и я упорно готовился к учебе.

Экзамены проходили в клубе академии. Иностранный я сдал на «отлично», философию – тоже. А экзамен по терапии пришелся на 12 апреля. Экзамен этот решал мою судьбу. В комиссии среди профессоров выделялся самый пожилой – генерал – лейтенант м/с главный терапевт Советской Армии Герой Социалистического Труда академик Н.С. Молчанов. Ему приносили какие-то бумаги, он их просматривал и подписывал, выражая недовольство. Он был чем-то взволнован, часто взъерошивал свои полуседые волосы, лицо его было красным, словно ему было жарко. Я тогда мало знал его.

Я вытащил, как мне казалось, хороший билет: клиника инфаркта миокарда, лечение желчнокаменной болезни минеральными водами и др. Подготовившись, смело сел отвечать. Слушали молча и доброжелательно. Но когда я сказал, что при инфаркте миокарда больной мечется от боли, Молчанов громко воскликнул: «Что за чушь! Никогда не видел, чтобы больной инфарктом миокарда бегал по комнате!» В воцарившейся тишине я дерзко возразил: «Товарищ генерал! Метаться – не значит бегать по комнате! Больной мечется по постели». В запальчивости я не отдавал себе отчета, что на моем экзамене после его замечания уже можно было ставить крест.