Врач от бога - [7]

– Вот поэтому-то я и решил перестраховаться. Кстати, вы не в курсе, она, случайно, не химик или биолог?

Я покачала головой. Насколько я знала, Лида после окончания института ни дня не работала – благо доходы ее отца вполне это позволяли.

– Ну, я так и думал, – кивнул Дмитрий Сергеевич. – Была небольшая надежда, что ваша подруга, возможно, надышалась парами, но, с другой стороны, содержание синильной кислоты в моче и крови слишком велико. Это странно, потому что, судя по анализу, единовременное принятие такого количества яда должно было вызвать мгновенную смерть, но этого, как ни странно, не произошло… Да еще медики «Скорой», будь они неладны, пытались вызвать у пациентки рвоту, думая, что у нее пищевое отравление, а это в данном случае строго противопоказано!

– Она поправится? – спросила я.

– Трудно сказать, – покачал головой Аникин. – Желудок мы промыли, даем комплекс противоядий – назально и внутривенно, но пока пациентка без сознания. Это очень плохо. Сейчас необходимо определить, каково состояние внутренних органов, так что пока трудно утверждать что-либо определенное.

– Значит, версия пищевого отравления себя не оправдывает?

– Похоже, нет, – подтвердил Дмитрий Сергеевич.

Я вышла из кабинета в растерянности. Вот уж чего не ожидала! Синильная кислота, в моем понимании, не тот яд, которым можно отравиться случайно. Существует, конечно, возможность проникновения через кожу или попадания через нос, но, судя по словам Аникина, этот вариант отпадает, ведь в желудке, крови и моче обнаружено слишком высокое содержание отравляющего вещества! Неужели кто-то пытался намеренно отравить Лиду? Это казалось просто невероятным: в конце концов, мы живем не во времена великих Медичи и даже не во времена Агаты Кристи, обожавшей истории о всевозможных ядах!

Что ж, остается одно – дождаться результатов анализов из Центральной лаборатории.

Вечером я заглянула в реанимацию.

– Пациентка все еще без сознания, – сообщила мне медсестра. – Хотите на нее посмотреть?

Я хотела. Увидев Лиду, я пережила состояние легкого шока. В моей памяти Лида Коганер осталась девушкой полной, круглолицей, в общем – полной противоположностью своей матери и более женственной копией отца. Теперь же передо мной, опутанная проводами, в окружении приборов, лежала совершенно незнакомая женщина. Ее лицо было болезненно худым и сильно загорелым, а тело, насколько я могла различить под тонкой простыней, стало жилистым, тоже очень худым и стройным. Очевидно, Лида приложила немало усилий к тому, чтобы кардинально изменить свою внешность. Она не прибегла к хирургическому вмешательству, но, судя по всему, нещадно изводила себя диетами и спортивными нагрузками.

Я посмотрела на приборы: очень низкое давление, да и дышала Лида при помощи аппарата. Да, Аникин, похоже, прав: дела очень плохи. И что я должна сказать Елене Исааковне? С другой стороны, насколько я знала, если при отравлении синильной кислотой пациент не умер мгновенно из-за слишком высокой ее концентрации, то при оказании своевременной экстренной помощи лечение проходит довольно успешно и без особых последствий. Может, все еще и обойдется?

Я аккуратно, стараясь не задеть проводов, взяла Лиду за руку. Ее кожа оказалась на ощупь очень сухой и шершавой, как кора старого дерева.

* * *

Утром я первым делом заскочила в реанимацию. Вчерашняя малознакомая медсестра сменилась, и меня встретила Даша Дробыш, с которой мы всегда были в хороших отношениях. Правда, Даше уже хорошо за пятьдесят, но ни у кого в отделении не поворачивается язык называть эту крохотную женщину с детским лицом по имени-отчеству. Когда я объяснила Даше, к кому пришла, она округлила глаза.

– Ой, Агния Кирилловна…

– В чем дело? – спросила я, уже начиная понимать, но не желая верить.

– Она умерла ночью… Мне так жаль, честное слово!

Я сделала два глубоких вдоха, как учил меня Олег, и только потом задала следующий вопрос:

– А родственники в курсе?

– Они уже едут, – кивнула Даша. – Муж у нее – просто цунами, а не мужик: вчера тут такой скандал закатил, когда мест свободных не оказалось и пришлось ставить дополнительную койку! Представляю, что сейчас будет…

Признаюсь честно, наблюдать за тем, «что сейчас будет», мне не хотелось, да и первая операция начиналась через пятнадцать минут, поэтому я поспешила ретироваться. Я не могла поверить, что Лиды больше нет. Да, мы долго не общались, но все это время она жила где-то, чем-то занималась, и я при желании всегда могла бы с ней связаться, а теперь… Теперь она умерла, и нам больше никогда не удастся поговорить! А ведь порой всего-то и надо – снять трубку, услышать знакомый голос и задать простой вопрос: «Ну, как живешь?» А действительно, как жила Лида? Почему она оказалась в больнице с таким невероятным отравлением? И почему, несмотря на оказание своевременной помощи, все-таки умерла?

По окончании рабочего дня я сочла своим долгом зайти к Коганерам. Смешно сказать, но Елена Исааковна живет всего в паре кварталов от меня, а мы ни разу не встречались! Я никогда не умела себя правильно вести во время траурных событий. Как анестезиологу, мне, слава богу, не приходится сообщать пациентам о неудачных исходах операций – этот труд берет на себя ведущий хирург, а я остаюсь в стороне. Так что практики в подобных делах у меня нет. Когда умер папа, мне хотелось все время быть одной, но я не могла себе этого позволить, потому что нужно было успокаивать маму, а она