Врач - [5]
– Доктор, вы спасли нам жизнь.
– Чего еще? Ты к чему это, – смеясь, сказал врач.
– Да, был у меня в детстве этот гайморит. Ой намучалась, у нас это, наверно, наследственное. Точно. Помню, в туалет не могла сходить, так худо было, так больно. Беда. Бедный Игорь. Почему ничего не сказал про туалет мне? – Сказанное вызвало настоящий смех Филиппа, который был настолько заразен, что засмеялись все в кабинете, а кто-то даже заглянул из коридора, проверяя, все ли в порядке.
– Матвеевна, Господи, ты мне про геморрой, а я тебе про гайморит. Беда, умора какая. Ты вроде бы столько книг перечитала, а такие вещи путаешь. Будем считать, что не выспалась и перенервничала. Есть такие гайморовы пазухи, находятся они вот тут (показал пальцами на места, находящиеся чуть ниже слезных желез в уголках глаз, что ближе к носу), вот когда случается гайморит, это значит, что пазухи эти забиваются гноем, который надо убирать, – пытаясь успокоить себя и Клавдию, говорил врач.
Игорь вообще не переживал, Клавдия же смотрела в стену и пыталась понять, страшная это болезнь или нет, в итоге решила просто спросить.
– Страшная болезнь это или нет? – с глазами выпрашивающей косточку собаки спросила Клавдия.
– Не страшнее геморроя уж точно, – пошутил после специально созданной паузы, зависшей в воздухе, Филипп, чем, впрочем, успокоил Клаву: геморрой она когда-то же все же вылечила, значит, и гайморит вылечит у ребенка тоже.
Филипп предложил любезно чай или кофе, а также конфеты, предварительно заглянув в коридор – вдруг кто-то ожидает очереди. Никого не было, поэтому Клава согласилась покорно на чай, а Игорь – на конфеты без чая и без кофе. Филипп Аркадьевич себе тоже заварил чаю. Неформальный диалог начался так, как будто предыдущая беседа была просто поставлена с помощью пульта дистанционного управления на паузу.
– Доченька моя младшая тут заявила, что после девятого класса, то есть уже летом, будет поступать в медицинский колледж. Что думаете, Филипп Аркадьевич?
– Я думаю, Клавдия, что это весьма похвальный выбор. Да и вообще, надо принимать любой выбор ребенка, ему же жить. К тому же, Света у тебя умненькая девчонка, сколько мы ей моих учебников старых передали через тебя. Не думаю, что возникнут проблемы какие-то, а ты сама почему переживаешь так?
– Я ее спросила, мол, а чего сразу после 11-го в медицинский вуз не поступишь? Дак она мне знаете, чего ответила? Ей уже тошно в этом интернате. Я ей только и сказала, чтобы подумала еще разок, а так пусть поступает. Вот только взрослая жизнь так рано у нее начнется…
– Клава, Клава, она у нее началась с самого рождения.
Они почти допили свои напитки, как вдруг, постучавшись предварительно громко три раза в деревянную дверь кабинета, деликатно зашел главный врач больницы Святослав Никифорович. Сконфужены были все. Клавдия, пролив некоторый объем чая на штаны, поставила кружку на стол, залила немного журнал, Игорь выплюнул обсосанную карамельку обратно в формочку, где лежали конфеты. Главврач, чуть опешив, остался стоять недалеко от входа, смотрел то на Клавдию, будто стыдясь проступка, то на Игоря. Продолжавший спокойно пить чай Филипп Аркадьевич решил поинтересоваться:
– Здравствуйте, Святослав Никифорович, что-то стряслось?
– Эм, есть серьезный разговор. Я в смятении, коллега. Через полчаса я жду вас и остальной коллектив у себя в кабинете, в ординаторской, возьмите стул с собой. А где, кстати, медсестра?
– У нее больничный, Игорь за нее.
– Хорошо, понял, но шутка несмешная. Сейчас вообще не до шуток. В общем, я вас жду. Клавдия, Игорь, доброго вам дня.
Клавдия в непонимании вертела головой по сторонам, покраснела, будто опозорилась у доски в школе. Может, от того, что пришлось сразу выпить много горячего чая, а может и потому, что стало стыдно за этот фуршет. Игорь же взял конфету обратно в руки, положил аккуратно на вытянутый язык и продолжил как ни в чем не бывало доедать карамель. Дожевав, это была ириска, сказал громко и в нос:
– А можно я еще возьму?
– Да, бери, конечно, бери все.
Предвидя что-то страшное, никогда таким не был вечно позитивный оптимист главврач, Филипп Аркадьевич попрощался с Клавдией, проводив ее и Игоря, набившего полные карманы конфетами, до дверей. В спину он им уходящим крикнул, чтобы не затягивали с гайморитом.
Вдруг, анализируя все возможные варианты, где-то в прострации он почувствовал, как рассыпается на миллиарды частиц его стул, кабинет, шкаф, рукомойник, раковина и он сам. Глаза закрыты, слышны голоса из темноты, неразборчивые слова, фразы, будто люди переговариваются в воде. Придя в себя, скинув омут темных мыслей и освободив разум, он произнес, уставившись в журнал для записей: «Только не это, ну вот только не сейчас».
Идя в кабинет Никифоровича, он уже понимал, что за разговор его ждет, ждет весь коллектив. Глупо отрицать, что, мол, никто не догадывался. Ясно было всем: вскоре придет время, когда глава администрации поселка придет и скажет то, чего все так боялись, чего все так не хотели. Под «всеми» я имею в виду всех жителей поселка, а также близлежащих деревень на 3-4 семьи, которые были привязаны в этой больнице.
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.