Врач - [11]

Филипп остался на песке загорать, дочитывая последние главы романа. Его девочки убежали наперегонки к воде. Народу было немного, так как большая часть еще не вернулась с работы. Филя выбрал место, где народу было менее всего, чтобы никто не мешал читать книгу – чуть поодаль от других. Он слышал бессвязные обрывки слов, доносящиеся с той стороны, куда убежали Галина с Софьей. Дочка пытается научиться нырять, повторяя за мамой, Галина смеется, указывая на ошибки девочки. Софья делает еще одну попытку, и, похоже, у нее получается. Секунда, две, три…

– Ма… ма, – членораздельно выкраивает девочка, находясь на порядочном от матери расстоянии, – помоги… я… ма… ма…

Филипп среагировал на этот крик, отбросил книгу в сторону и сиганул мигом к воде. Когда он подбежал к воде и зашел в нее по пояс, то он увидел, как Галина гребет к середине реки, где, уже не крича, бултыхается Софья. Он видит, как жена доплывает до девочки и хватает ее за волосы, пытаясь оттащить, в это время он изо всех сил гребет в ту же сторону. Пловец из него плохой, он никогда не умел хорошо плавать, но из последних сил старался доплыть быстрее. Подплыв, как ему казалось, туда, где они были, он никого не увидел, огляделся по сторонам и в ста метрах от себя увидел два сцепленных тела, пытающихся из последних сил выбраться из цепких лап водоворота. Он сделал еще усилие и, кажется, доплыл, схватил Галину за голову, второй рукой подтаскивая Софью, начал что есть сил совершать ногами движения, но глотнул воды и начал терять сознание.

Гул, он слышит гул, бурление, звуки будто бы переливающейся из одного уха в другое воды, в глазах чернеет, звуки троятся, растворяются в воде. Темнота и холод.

Яркая вспышка. Вокруг стоит целая толпа. Они о чем-то говорят. Он еще сырой, губы синие. В руке клок ее волос, застрявший между пальцев.

– Живой, живой! – кричит кто-то в толпе.

– Как ему скажешь-то теперь. Беда какая, – заревываясь горьким плачем, проговорила стоящая над головой Филиппа библиотекарь Клавдия.

– Что скажешь? – выдавил сиплым голосом из себя Филипп, разжимая в руке клок волосы Галины.

На этом моменте Филипп всегда просыпается в холодном поту, губы синеют, хотя в доме тепло, шапка-ушанка где-то на полу у шкафа, штаны рядом, он их как-то снял во сне. Рука сжата в кулаке, мышцы сводит. Он сгибается в 90 градусов на постели, пытается отдышаться, в ушах отдаленным эхом сна слышится: «Что скажешь… скажешь…»

Тела найдут только через несколько дней. Похоронит он их в закрытых гробах, так больше и не взглянув ни разу на лица жены и дочки. В морге он отказался от опознания. Увидев купальники, он подтвердил, что они принадлежат его «девочкам». Он хотел, чтобы в памяти его они остались такими, какими он видел их по утрам. Конечно, себя он винил во всем произошедшем, что не смог помочь, что его не было рядом в этот момент. Он пытался понять причины, но их не было. Нелепая случайность. Странное стечение обстоятельств. Судьба? Роман Лавкрафта он так и не дочитал.

Самый странный день его жизни закончился. Начинались самые странные годы.

Казалось, что до 1 марта успели прийти в больницу все, каждый житель поселка. Чаще они приходили не со своими болячками и жалобами, а с разговорами «по душам». Все боялись потерять своих любимых врачей, которые являлись для сельских жителей настоящими чародеями, заменившими на многие годы знахарей, травниц и других диковинных персонажей фольклора. Пенсионеры переживали за то, как им без врачей остаток жизни провести – места себе не находили. Скромной пенсии бывших работяг с трудом хватало на все таблетки, которые им уже потихоньку заменяют завтрак, обед и ужин, а тут еще теперь чуть что придется сразу в город ехать. Далеко, поэтому и удовольствие дорогое. Медицина вроде и бесплатная, но сколько сопутствующих, представить только.

Жизнь бывших поселковых врачей так же быстро претерпевала изменения. Параллельно с вывозом мебели и других вещей из больницы перед сносом из поселка уезжали один за другим врачи и медсестры. Окулистка с семьей уехала куда-то в Якутию, откуда она была родом. Когда-то она уже рассказывала, что планирует туда вернуться на старости, но уехала чуть раньше, чем планировала. Терапевт устроился работать в соседний райцентр, ему там выделили комнату в коммуналке, которая была приписана к местной пожарной станции. Медсестры быстро нашли работу в других клиниках области. Все они написали объявления в газеты о продаже домов, на всякий случай, хотя сомневались, что кто-то заинтересуется ими, даже в качестве дачи. Инфраструктура таяла на глазах, как снеговик по весне: почта уже шесть лет не работала, автобус курсирует один раз в неделю, клуб открывают только на 9 мая, а по ферме несколько лет летает ветер да мошкара. Вот и больница закрылась.

Охранник Андрей уехал почти сразу же на стройку в Санкт-Петербург: хотел не только денег заработать, но и посмотреть, где снимался его любимый сериал. Обещал, что обязательно сходит в театр на Дукалиса живьем посмотреть. Клавдия, имея значительный опыт, устроилась охранником в школу, куда теперь каждый день возила сына, но жить продолжала в поселке. Это было довольно удобно, так как с разрешения администрации ей ставили только утренние смены. Приезжала она и уезжала вместе с сыном. Света, ее дочь, готовилась к поступлению и жила круглый год в интернате, как и раньше.