Врач Е. П. Серебренникова - [11]

В первые годы работы окулистом Серебренникова особенно большое внимание уделяла лечению катаракт. Катаракта — это помутнение глазного хрусталика или его сумки. Она может возникнуть от ушиба и при длительной болезни, при ожогах и отравлениях, в раннем детстве и в глубокой старости у больного постепенно падает зрение, очертания предметов становятся неясными, наконец, остается способность отличать лишь свет от тьмы. В принципе лечение катаракты просто: врачу необходимо убрать мешающий прохождению световых лучей помутневший хрусталик, заменив его стеклянной линзой очков. Но это не простая операция. Исход ее зависит от состояния больного, от метода операции, от старательности и опыта врача.

За два с половиной года Серебренникова сделала триста операций катаракты, а всего за одиннадцать лет работы в Перми — более тысячи ста. Многим людям дала она возможность видеть, работать, ощущать радость жизни.

В глазном отделении Пермской областной больницы в небольшом ящике за стеклянной дверкой стоит несколько банок. На одной из них этикетка с едва заметной надписью: «Врач Серебренникова, с 1885 года». На других, с более ясными этикетками, фамилии Иванова, Чирковского, Чистякова. В этих банках хранятся хрусталики, извлеченные окулистами, работавшими и работающими в Александровской больнице.

Серебренникова творчески подходила к операциям катаракты. В то время офтальмологи спорили о способах проведения этих операций и о послеоперационном режиме. На обсуждаемые вопросы Евгения Павловна искала ответы в своей практической работе. Она применяла различные способы проведения операций, выбирая наилучший, выступала в связи с этим в медицинских журналах. Применявшийся для повязки плотный фланелевый бинт Серебренникова заменила более легким, марлевым.

Спорным был вопрос о послеоперационном режиме. Одни говорили: после операции нужен недельный покой. Другие предлагали операцию делать амбулаторно, ссылаясь на то, что некоторые больные после операций катаракты сами встают со стола и уходят и что, дескать, осложнений после этого отмечено не было. Но как бы то ни было скудость больничных средств, плата за лечение в стационаре при бедности многих больных заставляли сокращать сроки лечения. Серебренникова резко возражала против подобного послеоперационного режима. «Мне кажется невозможным и уже отнюдь не научным, — писала она, — принимать какой бы то ни было режим на том основании, что «сходит с рук»… Глаз — орган весьма выносливый, и все погрешности часто проходят бесследно, но это не причина признавать режим, который явно расходится с нашими теоретическими рассуждениями».

В первое время послеоперационный режим в глазном отделении Александровской больницы был легким: больной сам уходил из операционной. Затем порядок изменился: больным стали разрешать ходить только на третий день после операции. Этот порядок Серебренникова установила в результате тщательной проверки чужих данных и после своих настойчивых наблюдений.

Чтение специальной литературы, чуть не ежедневные встречи с больными, операции давали Серебренниковой богатый материал для наблюдения. Евгения Павловна не просто замечает и фиксирует факты, а старается найти между ними взаимосвязь, сделать на основе их определенные выводы, обобщения. Серебренникова целиком отдает себя любимому делу.

Операционный день. Больных к операции готовят долго, но сама она проходит быстро. Это несмотря на то, что Серебренникова оперирует одна, без ассистентов. Она все делает скоро.

Евгения Павловна чуть улыбнулась, вспомнив, что на вечер взяты билеты в оперетку. Павел Николаевич давно ждал случая посмотреть «Нищего студента». «Сегодня нельзя задерживаться», — думает она.

После операции Евгения Павловна обходит больных. В каждой из четырех палат ее ждут. Больные приветливо улыбаются, каждому хочется с ней поговорить, задержать у своей койки. Сделав перевязки, Евгения Павловна уходит в терапевтическое отделение, — там ее просили проконсультировать двух больных.

Уже три часа. В амбулатории ожидают приема более тридцати человек. Некоторые из них здесь уже не первый раз. Много времени отнимает выписывание лекарств, учет, заполнение амбулаторных карточек — все приходится делать самой. Больные прибывают еще и еще. Тени за окном вытягиваются.

Скоро во дворе больницы появилась серая лошадь, запряженная в простенькую пролетку. Это Павел Николаевич прислал за супругой.

Наконец Евгения Павловна проводила из своего кабинета последнего больного. Она быстро сняла халат и вышла в коридор. Неожиданно навстречу ей еще двое: старушка и молодой мужчина — слепой.

— Вы к кому?

— К Серебренниковой, да говорят уж поздно.

— Ну, уж если пришли, заходите. Больному никогда не поздно.

Не надевая халата, Серебренникова осматривает глаза больного. Зрачки расширены, правый на свет реагирует, левый — зловеще спокоен. «Так и есть, — подумала Евгения Павловна, — левый сосок атрофирован». Потом она беседует с больным и его матерью и вместе с ними выходит во двор больницы. Дорогой она вдруг вспомнила: «Павел Николаевич, наверное, устал ждать?» Но Евгения Павловна знает: муж попытается сделать так, чтобы она не чувствовала себя неловко за свое опоздание.