Вперед, русичи! - [58]

– Это магнитофон, – ответил Пашка, – вроде музыкальной шкатулки. Только сломанный он сейчас, молчит, – неожиданно для самого себя добавил он.

У него просто не было желания в очередной раз демонстрировать возможности «сонаты». Если бы в карету были впряжены лошади, можно было бы испытанным уже способом напугать разбойников, сыграть на их суеверии. Но, умываясь во дворе, ни одной лошади Пашка не увидел. Карета стояла распряженной. А попытаться бежать пешком из разбойничьего логова по незнакомому лесу было просто безумием. Страх пройдет быстро, а лес они знают как свои пять пальцев. Поэтому и решил он не включать магнитофон, вдруг кто подслушивает за дверью, и тогда, после уж, переполоха не будет. А неожиданность эта ох как может еще пригодиться.

– Сломанный? – внимательно посмотрев на паренька, с сомнением покачал головой князь.

Потом надолго задумался. Павел не решался прервать затянувшееся молчание, хотя на языке у него вертелось множество разных вопросов.

– Знаешь, – князь первым прервал гнетущую тишину, – церемонии нам с тобой тут разводить ни к чему. Оба мы попали в беду. Оба спешим каждый по своим делам. Так что давай заключим союз. Идет?

– Идет, – улыбнувшись, ответил Павел.

– Коли так, – вновь оживился и повеселел князь, – то давай перейдем на «ты», если, конечно, не считаешь меня очень уж старым и, как говорится, раскроемся без утайки. Идет?

– Идет!

– Тогда давай рассказывай о себе. Обо мне-то все ясно, кто я, откуда и куда спешил. Так ведь?

– Примерно так.

– Ну, в частности, они для тебя не столь уж интересны, да и к делу отношения не имеют. Согласен?

– Возможно.

– Нет, ты не думай, если у тебя вопросы какие ко мне появятся, я на них непременно отвечу. Но для начала расскажи ты. Твоя история скрывает какую-то тайну. Ведь так?

Павел согласно кивнул.

– Так что, союзник, рискнешь поделиться?

Павел ненадолго задумался, а потом собрался с духом.

– Я могу рассказать, – начал он, – только, сколько бы я ни рассказывал, мне никто не верит и даже не слушает до конца. Насмехаются только.

– Попробуй. Может быть, и я не поверю, но уж выслушать постараюсь без смеха, – серьезно ответил князь, а глаза его улыбались.

– В общем, я не отсюда. Я совсем из другого времени, – как-то нехотя начал он рассказ.

Но постепенно сам увлекся и подробно выложил Троекурову всю свою историю. От появления на берегу реки Вадьки, на машине времени, до беседы у Петра Первого. Все рассказал: и о Куликовской битве, и о приключениях на Угре, о подземелье Грозного, неожиданном своем спасении оттуда и появлении здесь.

Князь внимательно его слушал, бросая временами испытующий взгляд на рассказчика. Но, к удивлению своему, ни во лжи, ни в сочинительстве Павла он заподозрить не мог. Слишком уж увлеченно, достоверно, а порой и простодушно излагал тот события одно за другим. Не сбился от умело заданных вопросов, а спокойно, даже подробно ответил на них и продолжал рассказ дальше.

Когда он закончил, в комнате повисла напряженная тишина.

– Да, – в раздумье произнес наконец князь, – сердце верит, а разум до конца не может. Слишком уж все как-то сказочно, невероятно.

– Но это так! – горячо заговорил Павел. – Вот у вас сейчас пищали есть?

– Есть.

– А попробовали бы вы, князь, Дмитрию Донскому на Куликовом поле объяснить или еще кому подальше, Юрию Долгорукому например, что можно убивать, стреляя из ружья или пистолета на большом расстоянии. Он ведь тоже, наверное, сказал бы – сказка.

– Гм, наверняка, – подумав, ответил князь, – согласен.

– Вот и я о чем. Наука еще многое сделает, но объяснить это я никак никому здесь не смогу. Потому что и сам многого не знаю, хотя пользуюсь. Вот, например, ваш солдат стреляет, но как делают порох, он же не знает. Он заряжает и палит. Так ведь?

– Это так.

– Вот и я дома пользуюсь многим, а как это делается и устроено, до конца не знаю. В каждом деле есть мастер. Магнитофон, например. – Павел поднял его с пола. – Я ведь зря сказал, что он сломался. На нем можно записывать и слушать любую музыку.

Он поставил звук на минимальную громкость и включил. Тут же сработал автостоп. Пашка перевернул кассету, а князь, не скрывая любопытства, наблюдал за его манипуляциями. Он довольно спокойно воспринял, когда в тишине комнаты послышались первые музыкальные аккорды.

– Но, как и почему он играет, – продолжал объяснять Павел, – я не знаю. Могу его разобрать, но все равно не пойму. Для этого надо много знаний. А для вас нужно еще много лет, чтобы науки развивались. Потому что то, что здесь использовано, – он поднял магнитофон, – вашей наукой еще не открыто. Но она обязательно все это откроет и изучит, иначе и я не был бы здесь, и магнитофона не было.

Вспомнив о чем-то, Павел нажал кнопку перемотки, а затем, вновь перевернув кассету, включил магнитофон.

– Государь? – удивленно прошептал князь, когда вместо музыки послышался голос Петра Алексеевича, отдающий приказы.

Павел весело рассмеялся от того, что ему, кажется, впервые удалось не только все высказать, но и убедить своего собеседника. Он выключил магнитофон, чтобы его ненароком не подслушали из-за двери.

– Если не видел бы, не слыхал бы, отродясь не поверил, – проговорил ошарашенный Троекуров.