Вперед, русичи! - [36]

– Ну и что? – безразлично спросил тот.

От того, что громкое имя не произвело никакого впечатления, надменное выражение на лице паренька вновь сменилось удивлением.

– Что, что, – пробурчал он, – тронь только попробуй, сам знаешь, что с тобой будет.

– Да я и пальцем задевать тебя не собирался, – ответил Павел, – руки еще марать. Сидел тут, никого не трогал, ты же сам прицепился.

– А ты чего вынюхивал-то?

– Да, говорят, диковину одну в палаты притащили, – нашелся Павел, – трон какой-то чудной. Больно уж увидеть охота.

– А ты откуда об ентом знаешь? – еще больше насторожился княжич. – Про то еще никому не ведомо.

– Ты же знаешь.

– Мне-то батька доверяет, по секрету сказал, – многозначительно ответил княжич, не признаваясь, что узнал о чудо-троне, подслушав утром разговор взрослых. – А ты откуда прознал – непонятно.

– Сорока на хвосте принесла, – не найдя ничего лучшего, сказал Павел.

– Слушай, а не друг ли ты тому скомороху, что за ведуна себя выдавал и в подземелье остался? – Увидев, как парень вздрогнул от его догадки, княжич злорадно добавил: – Ага, угадал! Сейчас стражу кликну, то-то мне батюшка спасибо скажет.

Не надо было ему говорить этих слов. Подвела юного боярина привычка торжествовать над вроде бы поверженным соперником. Да и соперников у него, похоже, не было благодаря высокому роду и покровительству. Но Павлу-то на родство и титулы было наплевать. Услышав очередную угрозу, он молниеносно кинулся к княжичу и, повалив его на землю, зажал рукой рот. А потом, оседлав довольно хилого княжича в нарядной одежде, спокойно связал того его же поясом. Понимая, что он может закричать, и не найдя ничего подходящего для кляпа, Павел заткнул ему рот приличным куском мяса, который лежал в узелке.

– Лежи и не рыпайся, – отвесив для устрашения подзатыльник, сказал он на прощание.

А сам, отряхнувшись, спокойно, насколько мог, направился к ранее замеченному входу в палаты. Времени терять было больше нельзя. Ему казалось, что все смотрят только на него. И еле переставляя ставшие от волнения ватными ноги, он очень удивился, когда не только никем не остановленный подошел к двери, но и вошел в нее беспрепятственно. Это придало ему уверенности, и, спустившись по лестнице, он остановился, отдышался. Полуподвальный коридор утопал в полумраке.

– Чего расшаперился! – пришел он в себя от окрика мужика, который с мешком на плече вошел за ним следом.

Грубо оттолкнув его, тот прошел вперед, продолжая негромко ворчать. Павел пристроился вслед за ним. Никаких других ориентиров в этом лабиринте ходов все равно не было. Так за мешком он и пришел, как сам догадался, на кухню. Кругом все щипалось, разделывалось, варилось, жарилось, и к потолку поднимались благоухающие клубы пара. Спрятавшись за колонну, он понял, что, занятые каждый своим делом, на него никто не обращает внимания.

– Митька, – крикнул кто-то сверху, – зелень тащи! Требуют!

Он увидел, как молоденький подавальщик, схватив блюдо с зеленью, бросился вглубь помещения. Павел быстро пошел за ним. По-прежнему на него никто не обращал внимания.

Подавальщик быстро поднялся наверх, и, как ни спешил за ним Павел, когда добрался до коридора, в нем уже никого не было. Он решил не отступать и смело пошел вперед. Навстречу из-за поворота выскочил еще один «официант», как мысленно окрестил он этих ребят. Но и тот ничего не сказал, лишь удивленно поглядел на него. Конечно, в своей мешковатой одежде Павел никак не вписывался в эти расписные коридоры.

Услышав шум за одной из дверей, он приоткрыл ее. Похоже, именно сюда и шныряли подавальщики, так как здесь вовсю шумела какая-то гулянка. Не зная, что предпринять дальше, он, закрыв дверь, просто пошел по коридору дальше, понадеявшись на случай.

Коридор вывел его в широкий просторный зал. Парень осмотрелся и решился пересечь его, чтобы войти в одну из самых нарядных дверей. Он уже сделал несколько быстрых шагов вперед, как вдруг одна из дверей распахнулась, и с шумом в зал ввалилась целая группа стражников. Повинуясь знаку своего начальника, разгоряченные, они остановились, а затем вновь вышли из зала. А тот, оправив на себе мундир, направился именно к этой, облюбованной Павлом двери и вошел в нее.

Павел, решившись, быстро пробежал через зал. У нарядной двери висели тяжелые портьеры, за них он и юркнул, с облегчением переведя дух. И тут же вздрогнул, расслышав гневный голос Грозного. Когда же разобрал, о чем идет речь, затаил дыхание и прислушался.

– Нашел повод государя беспокоить! Бестолочь! Да этого недоумка все не любят. Ей-богу, ежели дворовая ребятня когда побьет – виновных искать не буду.

– Так… – начал было начальник стражи.

– Ну и что, что Шуйский, – не дав ему сказать, продолжал Грозный, – не в батюшку пошел. Недоумок, подлец и хитер, ако ехидна, и все себе на уме. Эка беда – связали да мясом пасть заткнули. Жив же, змееныш, оклемается.

– Негоже так, Иван Васильевич, – вставил кто-то третий, в ком по голосу Павел узнал знакомого уже боярина Никиту Романовича. – Негоже, а как сам Шуйский про то прознает?

Эти слова остудили пыл Грозного.

– А что, любезный, сильно побили княжича? – дружелюбно обратился боярин к стражнику.