Возвышение Китая наперекор логике стратегии - [20]

Но стратегия сильнее повседневной политики (как это показало достижение взаимопонимания между Мао и Никсоном в 1972 году – и это только один из бесчисленных примеров), и более подверженная германской угрозе Франция преодолела свои сомнения в отношении России гораздо раньше, заключив союз с Россией в 1892 году Наконец, в августе 1907 года подписание англо-русской конвенции открыло путь к переговорам на уровне генеральных штабов и более тесной военной координации.

Таким образом, организованная британцами дипломатическая революция к 1907 году привела к окружению Германии путем скоординированных усилий британцев, французов и Российской империи. На Дальнем Востоке русских могли отвлечь японцы, но британцы уже предотвратили возможный германо-японский союз своим собственным договором с Японией в 1902 году – первым по-настоящему равным альянсом между европейской и азиатской странами, базировавшемся на тесном сотрудничестве флотов обеих стран. Наконец, британцы держали под плотным контролем все свои разногласия с США: их дипломатическая доктрина состояла в том, чтобы поддерживать хорошие отношения с американцами любой ценой.

У Германии остались скорее слабые, чем полезные союзники: Австро-Венгрия, у которой были свои сильные стороны (включая эффективный Адриатический флот), но которая была безнадежно раздроблена соперничающими национальностями; Королевство Италия, союзник согласно договору, но сильно колебавшийся и имевший слабую армию; еще более слабая Болгария, окруженная врагами; и Османская империя, где светские модернизаторы в конце концов не смогли преодолеть мощную реакционную исламскую основу страны. Более того, любой союз с Османской империй мог вызвать враждебность со стороны Италии – обе эти страны воевали друг с другом в 1911 году. На суше Италия не была полезным союзником, но она легко могла запечатать австро-венгерский флот в верхней Адриатике, освободив британский флот от любой угрозы в Средиземноморье. Соответственно, Италия превратилась в еще одну точку приложения сил для терпеливой британской дипломатии.

Как только все союзники – реальные и потенциальные – заняли свои позиции на каждой из сторон будущей Первой мировой войны, исход этой войны был абсолютно предопределен. Британский, японский и французский флот с их сетью угольных баз по всему миру надежно контролировали весь мировой океан, обрекая германский флот на бездействие в запечатанном ими Северном море. На суше германская армия одержала много побед, но ни одна из них не могла спасти Германию от морской блокады, означавшей недостаток сырья, и конечное поражение из-за экономического истощения, которое привело к социальным беспорядкам и дезинтеграции немецкого общества. Только прибытие на фронт свежих американских войск прервало смертельную экономическую спираль медленной гибели и привело к более быстрому военному поражению: вместо того, чтобы капитулировать в 1919 или в 1920 году из-за голода, германское верховное командование нехотя согласилось на перемирие 11 ноября 1918 года, потому что оно уже не могло больше сопротивляться наступлению союзников.

Как только британцы сформировали свой всемирный альянс, германское правительство (если бы оно понимало механизм действия стратегии) должно было осознать бесполезность всех этих прекрасных немецких боевых кораблей и безнадежную бесполезность мощной германской сухопутной армии.

Но аутизм превалировал над стратегическим мышлением, в частности потому, что немцы считали стратегическое мышление лишь своей прерогативой, – ив самом деле, Карл фон Клаузевиц, основатель современной западной стратегии, был таким же немцем, как и Сун Цзы (Sunzi или Sun Wu, Sun Tzu) – китайцем; тем самым немцы подтвердили, как другим опасно читать такие соблазнительные тексты.

Тактика важна, но более высокий уровень ведения войны – оперативный – доминирует над тактикой; в свою очередь, уровень стратегии театра военных действий, детерминированный географическими факторами, превалирует над оперативным уровнем. Таким образом, 34 километра открытого моря между Англией и Францией и огромная глубина территории России могли нейтрализовать любого самого динамичного агрессора в прошлом, этот фактор сохранился и в настоящем.

Но окончательный исход войны определяется только на высшем уровне большой стратегии, в которой все военные факторы, в свою очередь, находятся под воздействием силы или слабости союзников, промышленного и общеэкономического потенциала, который может быть мобилизован государством, и в первую очередь политической сплоченностью и качеством лидерства, как отдельных стран, так и военных союзов.

Ни одна из многочисленных тактических и оперативных побед германской армии в 1914–1918 гг. не смогла прорваться на более высокие уровни и достичь самого верхнего уровня – большой стратегии. А значит, все боевые действия не имели никакого результата, как если бы речь шла о самой плохой армии, а не о лучшей в мире.

Стратегически компетентное, не аутичное правительство должно было признать, что только германские невоенные преимущества имели ценность: ее банки, заводы и университеты могли бы и дальше беспрепятственно расти, содействуя процветанию населения и распространяя германское влияние по всему миру, как это и происходило на самом деле до 1914 года. И напротив, германскую армию можно было использовать только для обороны, а германский флот был вообще контрпродуктивным, так как он ничего не мог достичь стратегически, несмотря на свою мощь оперативного характера, в то время как само его наличие мобилизовало британцев для глобального противодействия Германии.