Возвышение и упадок Банка Медичи. Столетняя история наиболее влиятельной в Европе династии банкиров - [55]

Достаточно беглого рассмотрения таблиц 22, 23 и 24, чтобы понять, что дукат последовательно стоил больше в Венеции, чем в Брюгге или Лондоне. В результате кредитор почти всегда оказывался в выигрыше, а заемщик – почти всегда в убытке. Стойкость данного явления объясняется лишь одним: действием процентной ставки. Из 57 случаев, зафиксированных в трех таблицах, только в одном случае (таблица 24) убытки нес кредитор. Речь идет о векселе, выпущенном в Брюгге при курсе в 55 гроот, который вернулся из Венеции при курсе в 54 1/2 гроота – видимо, из-за того, что за два месяца, прошедшие до даты погашения, обменный курс упал на несколько пунктов. В результате заемщик получил небольшую прибыль в размере 1/2 гроота за дукат. Кроме того, он мог бесплатно пользоваться занятыми средствами в течение четырех месяцев.

Кроме того, данные в трех таблицах свидетельствуют о том, что прибыль сильно разнилась от одной операции к другой и что обменные операции были в высшей степени спекулятивными. Судя по таблице 23, размер прибыли варьировался от 7,7 % до 28,8 % годовых. В таблице 24 разброс даже больше: от минусовых значений до 26,1 %, но эти данные менее надежны, потому что некоторые заемщики не были коммерсантами. Таким образом, церковная доктрина ростовщичества способствовала росту и без того высокого риска при сделках и действиях с занятыми средствами. Медианный доход на обменных операциях, судя по таблицам 22 и 23, находился в районе 14 %, что на самом деле было коммерческой процентной ставкой в XV в. Stare sui cambi (занимать, продавая переводные векселя) было еще дороже, чем stare sugli interessi (добывать деньги, занимая под проценты). Львиную долю прибыли торговца забирал банк. Нет ничего удивительного в том, что многие купцы, которые вели дела при недостаточном оборотном капитале, садились на мель. Практический результат церковного запрета ростовщичества оказался прямо противоположным намерениям: использование уловок, законных или незаконных, увеличивало риск и расходы и поддерживало процентную ставку на высоком уровне вместо того, чтобы понижать ее.

При ближайшем рассмотрении данные трех таблиц показывают, что иногда дукат шел вниз в Венеции и рос в Брюгге, уменьшая таким образом разрыв между двумя курсами. Данное явление обозначает, что ссуды искали инвесторов. Происходило и обратное. В зависимости от рыночной конъюнктуры деньги обладали либо высокой, либо низкой покупательной способностью. Периоды дефицита денег (strettezza) и их изобилия (larghezza) иногда зависели и от времени года, что описано в коммерческих руководствах, как напечатанных, так и тех, что сохранились в виде рукописей. Джованни да Уццано даже советует банкирам никогда не выписывать тратту в тот период, когда деньги обладают высокой покупательной способностью, и не переводить деньги, когда они обесцениваются. Банкиры, безусловно, были хорошо знакомы с такими сезонными колебаниями и старались следовать совету Уццано, занимая там, где деньги дешевы, и ссужая их там, где они дороги. Насколько успешны были их начинания, сказать трудно. Для того чтобы играть в такую игру, требовалась большая прозорливость, потому что любые планы часто ломали непредвиденные обстоятельства. Упущенные возможности уже не повторялись. Автор одного руководства даже сравнивает обмен с пролетающей птицей: она садится лишь на миг, и, если ее не схватить, она улетит и больше не вернется.

У Медичи имелись либо филиалы, либо корреспонденты во всех значимых банковских центрах Западной Европы; они получали сведения о последних обменных курсах и конъюнктуре денежного рынка. Разумеется, другие торговые банкиры поступали точно так же. Они настолько зависели от регулярных сводок из других мест, что выражение stare sugli avisi означало то же самое, что и «производить обменные операции».

В конце всех коммерческих писем всегда приводились самые последние обменные курсы. Деловая переписка Банка Медичи – не исключение. Так, в приписке из лондонского отделения от 4 октября 1453 г. во Флоренцию сообщалось, что валютные курсы на Ломбард-стрит «Per costi 36 2/3, Венеция 40 2/3, Брюгге 19 2/3, Генуя 22 3/4». Это означает следующее:

Флоренция: 36 2/3 стерлинга за флорин.

Венеция: 40 2/3 стерлинга за дукат.

Брюгге: от 19 2/3 до 19 3/4 стерлинга за экю / 24 гроота (фламандская валюта).

Генуя: 22 3/4 стерлинга за генуэзский флорин из 25 сольди.

Письмо, отправленное из Лиона 16 мая 1468 г. о положении дел на Пасхальной ярмарке, оканчивается фразой: «Per chosti 73, Венеция 60, Милан 63, Авиньон 133, Брюгге 50 2/3». Значит, на Пасхальной ярмарке действовали следующие курсы, выплаты по которым производились через месяц:

Флоренция: 73 «запечатанных» флорина за золотую марку. Венеция: 60 венецианских дукатов за золотую марку.

Милан: 63 миланских дуката за золотую марку.

Авиньон: 133 флорина питтети по 12 гроссов каждый за золотую марку.

Брюгге: 50 2/3 фламандских гроота за экю 1/66.

В отличие от писем Датини корреспонденция Медичи настолько фрагментарна, что невозможно дать отчет о ситуации на денежном рынке в течение сколько-нибудь продолжительного периода времени. Доступная информация подтверждает, что Медичи придерживались той же политики, что и другие торговые банкиры, держали руку на пульсе денежного рынка и старались ускорить оборот средств. У них случались обычные неудачи. Иногда бывало трудно проводить денежные переводы из Брюгге в Венецию и в Италию в целом. На бирже не всегда можно было найти надежных prenditori (продавцов векселей). Так, в мае 1441 г. венецианский филиал жаловался на филиал в Брюгге, который не перевел деньги вовремя, ссылаясь на отсутствие надежных продавцов ценных бумаг как в Брюгге, так и в Лондоне. Очевидно, тогда возникли серьезные затруднения с переводом денег, потому что торговый баланс складывался не в пользу Фландрии. В результате филиалу в Брюгге пришлось прибегнуть к поставкам монет. В январе 1441 г. оттуда через Женеву выслали 18 марок золотом. Еще две партии наличных на общую сумму, эквивалентную 225 фунтам гроот в венецианской валюте, или 2250 дукатам, выслали напрямую в апреле и мае 1441 г. Уже в 1438 г. Бернардо Портинари предлагал посылать деньги в Женеву партиями по 500 английских ноблей, пряча их в тюках с сукном. К сожалению, по сохранившимся источникам невозможно судить о судьбе этого предложения. Во всяком случае, нет сомнений. что Женева, а позже Лион играли важную роль в выправлении международного торгового баланса, особенно между странами Северной Европы и Италией. Скорее всего, итальянский экспорт в тот регион превосходил импорт. Судя по всему, разрыв компенсировался серебром с немецких рудников, хотя некоторое количество золотых слитков поставлялось также из Женевы во Флоренцию и Венецию.