Возвышение и упадок Банка Медичи. Столетняя история наиболее влиятельной в Европе династии банкиров - [13]

В 1390 г., когда снова разразилась война с Миланом, приняли закон, призванный смягчить такого рода критику. Специальные уполномоченные в каждом приходе устанавливали индивидуальные квоты, призванные обеспечить справедливость и учитывать платежеспособность граждан. Плательщикам предоставляли выбор: заплатить свою долю целиком и получить долю в Monte Comune или выплатить только половину и отказаться от дальнейших притязаний[14]. Таким образом, снова вводился оценочный налог, только, так сказать, через черный ход.

В начале XV в. Флорентийская республика оказалась вовлечена в ряд вооруженных конфликтов: завоевание Пизы (1404–1406), войну с Миланом (1422–1428) и безуспешную попытку захватить Лукку (1429–1430), породившую вторую войну с Миланом (1430–1433). Военные кампании возглавлялись алчными кондотьерами, и их отряды наемников требовали много денег. Особенно опустошила флорентийскую казну продолжительная война с Миланом, и существующих непрямых налогов оказалось недостаточно, чтобы восполнить дефицит. Настоятельной необходимостью стало получение дополнительных доходов. Несмотря на нелюбовь олигархов к прямым налогам, Ринальдо дельи Альбицци и правящая клика не видели иного выхода, чем учредить катасто (кадастр).

Считать катасто имущественным или подоходным налогом – вопрос спорный, так как в нем сочетались черты первого и второго. В противовес оценочному налогу, который, судя по названию, основан на оценке, проведенной группой податных чиновников, катасто, подобно современным подоходным налогам, основывался на доходах того или иного лица, которые назывались portate. Их налогоплательщики обговаривали со сборщиками налогов или чиновниками по сбору катасто. По закону глава каждого домовладения должен был подготовить декларацию с перечислением всего своего имущества, недвижимого и движимого (личного), свою долю в Monte Comune и все капиталовложения на родине и за границей. Чтобы власти имели возможность оценить доход от таких капиталовложений, налогоплательщик обязан был включить в декларацию последний баланс своей компании или финансовые документы каждой компании или фирмы, партнером которой он являлся. Так, к налоговым декларациям представителей семьи Медичи прикреплены несколько балансов за 1427 и 1433 гг.

В флорентийских архивах находятся многие и многие тысячи налоговых деклараций (portate), аккуратно разделенные по кварталам и приходам города. Именно это собрание, уникальное для Средневековья, служит драгоценным источником информации по всем сторонам общественной и экономической жизни. После того как налоговая декларация рассматривалась и одобрялась чиновниками, ее переписывали с некоторыми сокращениями в огромные переплетенные тома, которые назывались campioni. Большинство их дошло до наших дней и часто полезнее, чем сами налоговые декларации, потому что их легче читать. Кроме того, в них приводится сумма, которую должен уплатить подавший декларацию налогоплательщик. Далее на основе campioni составлялась сводка, точнее, список с именами налогоплательщиков и размерами начисленного налога. Изначально для каждого городского квартала существовали отдельные тома сводок, но до наших дней сохранился лишь полный свод катасто за 1457 г.

По закону от 22 мая 1427 г., выплаты должны были производиться каждые три года, а сумма, которую причиталось заплатить каждому налогоплательщику, должна была соответственно пересматриваться. Это условие было в действительности исполнено в 1430 г. (второй катасто) и в 1433 г. (третий катасто). С тех пор правило ослабили, возможно, из-за того, что каждый катасто представлял собой огромную работу. Новую ревизию произвели лишь в 1442 г. (четвертый катасто), 1446 г. (пятый катасто), 1451 г. (шестой катасто), 1457 г. (седьмой катасто), 1469–1470 гг. (восьмой катасто) и 1480–1481 гг. (девятый и последний катасто). Катасто отменили в 1495 г., вскоре после падения Медичи. Его заменили так называемой десятиной (decima), которую продолжали взимать весь XVIII век. В противовес катасто, десятину взимали только с недвижимого имущества. Следовательно, из него исключалась доля в Monte Comune и инвестиции в торговлю и промышленность. Такая перемена политики была вызвана желанием поощрить торговлю – нельзя было допустить, чтобы она пришла в упадок, потому что от нее зависели средства к существованию многих людей.

Как указывает Никколо Макиавелли (1469–1527) в своей «Истории Флоренции», катасто 1427 г. стал шагом вперед по сравнению с уже существовавшим налогообложением, которое в целом проводилось по убывающей шкале. У налога катасто имелось по крайней мере одно достоинство: он был основан на платежеспособности. Правда, он был по-прежнему далек от совершенства, потому что допускал «великодушные» исключения в пользу богачей. Так, жилье налогоплательщика освобождалось от налогообложения, даже если этим жильем, как у Медичи, был настоящий дворец, в котором содержались бесценные произведения искусства.

По мнению Макиавелли, налоговая реформа 1427 г. угождала низшим классам, но была оскорбительна для богачей и состоятельных людей. Однако больше всего ее критиковали предприниматели. У них имелось несколько возражений. Некоторые из них звучат вполне современно. Конечно, с точки зрения коммерсантов было в высшей степени неправильно облагать налогом движимое имущество, «которое сегодня есть, а завтра нет». Такой налог, говорили критики, отбивал инициативу, сокращал объем деловой активности и способствовал оттоку капитала. Кроме того, катасто поощрял уклонение от уплаты налога, ибо подделки трудно было распознать, а движимое имущество, в отличие от недвижимого, без труда можно было скрыть. Более того, флорентийские предприниматели подделывали свои бухгалтерские книги, чтобы платить меньше. Один торговец шелками, Андреа ди Франческо Банки (1372–1462), подделывал свои счета, чтобы казалось, что его инвестиции меньше, чем на самом деле. В личной переписке его младший партнер иронично замечает, что цифры были подделаны «из любви к катасто» (per amore del catasto). Наконец, флорентийские купцы и владельцы мануфактур возражали против назойливости сборщиков, которые требовали предъявлять бухгалтерские книги. В довершение всего сборщики могли оказаться конкурентами.