Возвратная волна - [24]

— Не утомляйтесь! — прошептал доктор.

Старик, широко разинув рот, наклонился над сыном, смотрел на него, слушал. Весь вид его выражал величайшее изумление и скорбь.

— Папа, спаси меня! — вскрикнул Фердинанд. — Я обещал доктору десять тысяч…

Тень неудовольствия скользнула по лицу Адлера.

— Почему так много? — спросил он машинально.

— Потому что я… умираю… Я чувствую, что умираю…

Старик вскочил.

— Да ты с ума сошел! — закричал он. — Ты поступил глупо, мерзко!.. Но до смерти тебе еще далеко…

— Я умираю! — Простонал раненый.

Адлер всплеснул руками.

— Он с ума сошел! Ей-богу, с ума сошел!

Адлер забегал по комнате, ломая пальцы так, что они хрустели, и вдруг, остановившись перед доктором, закричал:

— Ну, скажите же ему, что он дурак… Он говорит о смерти и думает, что я дам ему умереть!.. Тебе умереть!.. Ты обещал доктору десять тысяч? Этого мало. Доктор, — в возбуждении воскликнул старик, — я отдам за моего сына сто тысяч рублей, если есть хоть малейшая опасность. Но только за то, что он дурак, я платить не намерен. Каково его состояние?

— Ничего особенно опасного нет, — ответил доктор, — но все же требуется тщательный врачебный уход.

— Ну конечно! — прервал его Адлер. — Фердинанд, ты слышал, что сказал доктор?.. А если слышал, не забивай голову ни себе, ни мне всякими глупостями… Иоганн! Телеграфируй в Варшаву, чтобы приехали экспрессом самые лучшие доктора. Если нужно, телеграфируй в Берлин, в Вену, наконец в Париж. Доктор, дайте, пожалуйста, адреса самых знаменитых. Я заплачу. У меня есть чем заплатить…

— О, как мне страшно! — простонал Фердинанд, заметавшись на диване.

Отец припал к нему.

— Успокойтесь! — сказал доктор.

— Папа! — крикнул раненый. — Папа, дорогой, я уже не вижу тебя…

На губах его выступила кровавая пена. Лицо исказилось ужасом и отчаянием.

— Душно! — закричал Фердинанд.

Он вскочил с дивана и, протягивая руки, как слепой, подбежал к окну. Вдруг его руки бессильно опустились. Он двинулся назад, пошатнулся и упал на диван, ударившись головой о стену.

Потом еще раз обернулся к отцу, широко и с трудом раскрыл глаза, и две слезы повисли на его ресницах.

Адлер, дрожа всем телом, сел, обессиленный, возле него и стал вытирать своими большими руками мокрое от слез лицо и пену на губах.

— Фердинанд! Фердинанд! — шептал он. — Успокойся. Ты будешь жить, я отдам все свое состояние.

Вдруг он почувствовал, что сын тяжелеет в его объятиях и валится.

— Доктор! Приведите его в чувство, он теряет сознание!

— Пан Адлер, выйдите из комнаты! — сказал доктор.

— Почему я должен уйти? Я не могу уйти, когда сын нуждается в моей помощи…

— Больше он уже в помощи не нуждается, — тихо ответил доктор.

Адлер смотрел на сына, тряс его, теребил. На повязке, сбившейся на груди, показалось большое красное пятно. Фердинанд был мертв.

Старик обезумел. Он вскочил с дивана, отшвырнул ногой стул, оттолкнул доктора и выбежал во двор, а оттуда на шоссе.

По дороге он встретил одного из возчиков, перевозивших хлопок. Схватив его за плечи, Адлер крикнул:

— Знаешь?.. Мой сын умер!

Затем, отшвырнув его, побежал к будке привратника.

— Эй! Созовите к моему дому всех людей, пусть приходят… Сейчас же…

С такой же стремительностью он вернулся в комнату, где лежал его мертвый сын, и, сев против него, смотрел… смотрел…

— Почему так тихо? — спросил он. — Разве машина сломалась?

— Вы велели созвать всех рабочих, поэтому машину остановили. Все ждут вас во дворе, — ответил Иоганн.

— Зачем? Для чего? Сейчас же пошли их работать. Я не хочу, чтобы было так тихо. Скажи им, чтобы пустили машину и все станки. Пусть ткут, пусть прядут, двигаются, шумят…

Он схватился обеими руками за голову.

— Мой сын… сын… сын! — шептал он.

За пастором послали еще раньше, и как раз теперь он приехал и вбежал со слезами в комнату.

— Готлиб! — воскликнул он. — Господь послал нам тяжелое испытание, но будем уповать на милосердие его!..

Адлер долго глядел на него, потом сказал, указывая на останки сына:

— Смотри, Мартин, это я! Не его, а мой это труп! Если бы я не верил в это, я бы сошел с ума. Посмотри, — продолжал он, — здесь лежит моя фабрика, мое состояние, моя надежда!.. Но он жив! Скажи мне это, и вы все скажите. Это успокоит меня… О, сердце мое, сердце! Как оно болит!

Волна возмездия возвратилась.

Когда доктор и секунданты уехали, пастор стал уговаривать своего друга выйти из комнаты. Адлер послушался, и они пошли в сад. Поднявшись на пригорок, старый фабрикант поглядел по сторонам и заговорил:

— Если бы я мог…

Он раскинул руки.

— Если бы я мог все это охватить, задушить, бросить наземь и затоптать ногами вот так, так!.. Если бы я мог! Если бы мог!.. Мартин, ты не знаешь, что творится у меня в голове и как болит у меня сердце…

Он упал на скамью и продолжал:

— Там лежит мой мертвый сын, а я не могу ничем ему помочь. Знаешь, что я тебе скажу? Мне кажется, что через год, через месяц, может быть даже через неделю доктора найдут средство возвращать к жизни и излечивать таких раненых. Но тогда это уже не будет интересовать меня, а сейчас я готов отдать за такое средство все свое состояние и самого себя!.. Я продал бы себя, как собаку, как кусок ситца. И все же я не в силах ничего сделать.