Возвращенный из плена - [84]
Элла с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать от разочарования. Если никто не придет на премьеру, актерам будет трудно выступать перед пустым залом. Это означает смертный приговор для отделения драмы и мистера Хокинса. Что ж, все в руках Божьих. Ему виднее.
Холден нервно заерзал на стуле.
«Господи, так нельзя... я не имею права расстраиваться. Я должна постараться ради Холдена. Пожалуйста... помоги мне». Она расправила плечи и изобразила улыбку, которая несколько минут назад погасла на ее лице:
— Все хорошо, Холден. Все хорошо.
Он кивнул, но неуверенно качнулся. Потом улыбнулся Элле и тихо запел:
— Всегда будет так...
Его не слышал никто, кроме нее. Актеры суетливо бегали, поправляли костюмы и прически и разыскивали реквизит, который должны взять с собой на сцену. Холден запел следующую строчку. В ней говорилось о том, что в жизни всегда есть место чуду.
— Ты прав, Холден! — Элла подняла голову. Неужели он почувствовал ее неуверенность? Может, Холден догадался, что она боится того, что сюрпризом окажется пустой зал? — Будем надеяться на чудо.
Холден с надеждой посмотрел на нее:
— Я молился.
— Молился? — Она любила Холдена за его чистое детское сердце. — Молился, чтобы спектакль прошел хорошо?
Он помолчал, устремив взгляд куда-то вдаль. Потом отрицательно покачал головой:
— Я молился за места в зале.
— В зрительном зале?
— Там одна тысяча пятьдесят три сиденья, — быстро ответил он. — Я молился за одну тысячу пятьдесят три сиденья.
— Ты их сосчитал? — Невероятно! Неужели Холден во время репетиций пересчитал все места в зале? — Правда?
— Одна тысяча пятьдесят три.
Элла хотела крепко его обнять и твердо сказать, что если он помолился за каждое место в зрительном зале, Бог обязательно сделает так, что они все будут заполнены людьми. Впрочем, она не совсем в это верила.
— Ты правильно сделал, Холден. Продолжай молиться, ладно?
Холден молчал и казался смущенным и растерянным. Он встал, прошел по комнате, взял рюкзак и вернулся на свое место рядом с ней. Затем открыл рюкзак и стал рыться в содержимом. Холден явно искал карточки КСОК, которыми не пользовался уже больше месяца. Наверное, они лежали на дне рюкзака. Наконец он достал их и начала перебирать. Совсем как раньше.
— Холден... — Он не слышал ее, словно она обращалась в пустоту. — Холден, зачем тебе карточки? Ты же умеешь говорить! Скажи, о чем ты думаешь?
Постепенно он перестал перебирать карточки, взял одну и бережно положил остальные в рюкзак. Потом протянул карту Элле.
Она удивилась, но взяла карточку. На ней были нарисованы музыкальные ноты и сердце. Все понятно без слов.
— Ты любишь музыку? Правильно, Холден?
Он застенчиво улыбнулся:
— Это тебе, Элла. Сердце означает любовь.
— Ты любишь музыку? — Она не совсем его понимала. Потом ее охватило радостное удивление. И все же ей не верилось до конца: — Сердце означает любовь к музыке?
— Сердце... — Он смотрел ей в глаза так, словно заглядывал в душу. — Это сердце тебе, Элла. — От волнения он стал выкручивать пальцы. — Сердце означает любовь.
Элла посмотрела на карту. Она оставит ее себе и спрячет, чтобы никто ее не нашел. Она верила, что никто не любит ее так, как Холден Харрис. Он так сильно ее любит, что сумел побороть страх и неуверенность и признаться в своих чувствах. Она заморгала, прогоняя слезы:
— Можно тебя обнять?
— Нет. — Наверное, Холден понял, что его ответ прозвучал забавно, и нервно рассмеялся. Потом он взял ее за руку: — Красавица и Чудовище.
Она улыбнулась ему. Им нечего бояться. Мюзикл, в котором они играют, похож на семейное торжество или встречу друзей. Не важно, будет ли заполнен зал. Они молились о чуде, и Господь подарил им песню. Элла много читала об аутизме и понимала, что ее веры недостаточно для исцеления Холдена. Бог всегда был рядом с Холденом — и когда мальчик скрывался в своем мире, и когда находился в зале с друзьями. Холден целыми днями слушал музыку, постоянно молился за окружающих, ценил маленькие радости, которые приносит жизнь, и нашел способ быть ближе к отцу, хотя тот находился за тысячу милей от него.
У Холдена все хорошо.
Чудо требовалось не ему, а его близким.
Бог сделал так, что музыка и воспоминания о детской дружбе помогли достучаться до Холдена. Элла крепко сжала руку друга. Он изменил ее жизнь. Благодаря ему она и все зрители, которые пришли сегодня вечером на премьеру, никогда не останутся такими, как прежде.
Даже если большая часть из одной тысячи пятидесяти трех сидений останется незанятой.
***
Когда Трейси шла с Дэном к театру от парковки, ее посетило странное чувство. Кейт была уже там, она пришла раньше, чтобы вместе с подругой раздавать программки. Они немного опаздывали. Тем не менее недалеко от входа Трейси внезапно остановилась и повернулась к Дэну. Они надели лучшие наряды, готовясь увидеть выступление сына, о чем раньше не могли и мечтать.
— Знаешь, что я чувствую? — Она наклонила голову. Их обвевал прохладный весенний ветерок.
Дэн тихо рассмеялся:
— Лично я ужасно напуган. — Он перестал улыбаться. — Если у него не получится... Я боюсь, что мы слишком много от него требуем.
— Дэн... — спокойно произнесла Трейси. — У него все получится. Он прекрасно играл на репетициях.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.