Возвращенная к жизни - [9]

— Есть случаи заболеваний, с которыми мы сталкиваемся очень часто, и все же не нашли способа преодолеть их. Тот факт, что они хорошо изучены нами, мало помогает. В вашем же конкретном случае я рассчитываю на успех.

Она медленно подняла на него глаза.

— Потому что вы хотите, чтобы так было.

Бертон удивился тому, как она задает вопросы.

Ход ее мыслей был последователен, форма выражения — очень точной и каждый раз соответствующей ситуации. Человеческий мозг все-таки оставался загадкой. Ученые исследуют его, выдвигают гипотезы, формулируют теории; но его тайны оказываются неподвластны самому острому уму.

— Почему вы так смотрите?

— Вы изумляете меня, — честно ответил Джис. — Восстановление вашей памяти происходит прямо на глазах.

— А вы долгое время считали, что этого вообще никогда не произойдет?

Теперь она уже даже читала мысли по выражению его лица. Бертон улыбнулся.

— Я никогда не оставлял надежды.

— Спасибо вам за это.

Их роли теперь не соответствовали прежним. Она уже не только пациентка, он не только психотерапевт. Беседовали два человека, которые верили друг в друга, два человека, которые соучаствовали в появлении чуда.

— Теперь я отвезу вас назад. — Он поднялся и встал за спинкой кресла.

— Джис?

Он удивился тому, как приятно звучит его имя.

— Да?

— Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня.

— Вы все это сами сделали.

— Но не самостоятельно.

Она устало откинула голову на спинку кресла. К тому времени, как они добрались до лифта, Энни уже крепко спала.

— Она не проснулась даже тогда, когда я укладывал ее на кровать.

Джизус рассказывал Кэрри Янг об их разговоре с Энни. На секунду он вспомнил, как ощутил хрупкую женственность Энни, когда поднял ее на руки и уложил, накрыв одеялом. Она продолжала крепко спать, слишком измученная, чтобы чем-то, кроме благодарного вздоха, отреагировать на его заботу.

Энни Нил скованно улыбнулась женщине средних лет, которая была представлена ей как дочь миссис Трирз. Та не смогла скрыть удивления той поразительной переменой, которая произошла с соседкой ее матери. Пока женщина суетилась, подготавливая мать к прогулке на кресле-каталке, она продолжала бросать изумленные взгляды на противоположную кровать.

— Если бы моя мать могла так поправляться…

Ее слова относились к сиделке, которая помогала ей вывезти кресло в коридор, и, когда дверь закрылась, оборвав конец фразы, слезы выступили на глазах Энни. Для нее стало совершенно ясно, что еще день назад она была такой же, как миссис Трирз.

— Возможно, лучше было бы, если бы я никогда не очнулась, — прошептала она тихо. — Чудо произошло не с той пациенткой. Не с той, которая это заслуживала.

Почти весь день Энни просидела на кровати и только перед обедом, утомленная и упавшая духом, немного вздремнула. Она лежала, прикрыв глаза, и ей хотелось прогнать голоса, звучавшие в возбужденном мозгу. Но они все продолжали настойчиво повторять разговор, который она вела с Бертоном несколько часов назад. Жаль, что ее воспоминания обо всей остальной жизни не были такими же кристально ясными. У нее не было слез, чтобы плакать. Девушка лежала на кровати совершенно неподвижно, и ей хотелось забыть ту правду, которую обрушил на нее, как ушат воды, доктор Фогрел. Правда была отвратительной и ужасной.

Дверь открылась и тихо закрылась, и, как всегда, она напряглась, боясь открыть глаза. Ее преследователь мог явиться и сюда. Энни не могла подобрать другого слова для человека, внушавшего мистический ужас каждой клеточке ее существа. Беспомощная, она ждала, что ей причинят боль, и, когда этого не произошло, заставила себя открыть глаза, все еще чего-то опасаясь. Джизус стоял около кровати, и чувство облегчения заполнило ее всю, разметая страшные раздумья.

— Я думал, вы спите.

Слова доктора Фогрела снова возникли у нее в памяти. Они были так же ужасны, как и образ ее преследователя. Слезы наполнили ее глаза, и она опять закрыла их.

— Уходите.

Она услышала звук пододвигаемого к кровати стула и отвернулась, желая, чтобы Бертон оставил ее одну.

— Уходите, — повторила она.

Джизус смотрел на нее, пытаясь понять, что заставляет Энни так страдать.

— Что вас так расстроило?

— Правда.

Джис не спешил отвечать.

— Правда, которую вы не позаботились мне открыть.

— А что это за, правда?

Она не могла заставить себя произнести эти слова. Они застревали у нее в горле, лишая Энни дара речи. Склонив голову, она смотрела затуманенными от слез глазами на свои руки.

— Вы с кем-то разговаривали?

Энни не пошевелилась. Только слезы, покатившиеся по щекам, показали ему, что она слышит его.

— С сиделкой?

Она слегка покачала головой.

— С доктором?

Энни не ответила, и только глубокий вздох дал понять Джису, что он на правильном пути.

— Итак, доктор Фогрел приходил сюда повидать вас.

— Почему вы не сказали мне, что я была… была… проституткой? — От усилия, с которым она произнесла последнее слово, ее голос дрогнул. — Почему вы не сказали мне, что кто-то пытался убить меня? О Боже, лучше бы ему это удалось!

В какой-то момент Бертону захотелось схватить ее и встряхнуть. Его переполняла ярость. Зачем доктор Фогрел рассказал то, к чему она была еще совсем не готова? Но он злился и на нее тоже. Она стала сдаваться.