Возвращенная драгоценность. Китайские повести XVII века - [10]
Все остались очень довольны справедливым судом Сыма Мао, так как он позволил всем, кто жил в мятежное время, когда велась борьба за Поднебесную между Чу и Хань, выложить все свои обиды. Высказали жалобы и те воины, кто умер несправедливой смертью, и те из мужей, чьи таланты в свое время не нашли применения, и те, кто требовал воздаяния за добрый поступок или отмщения за горькие обиды. Все они вновь появились во времена Трех Царств. Ну а те, кто измывался над людьми, творил жестокости и строил черные планы, а за добро платил злом, — те превратились в коней. Да, да — в боевых коней, на коих скакали заслуженные полководцы. Пожалуй, о них не стоит много распространяться.
Когда судьи подробно переписали все приговоры, наступила уже пятая стража. Запели петухи. Сыма Мао, покинув зал судилища, снял парадное платье и вновь стал простым сюцаем. Книгу с приговорами он отдал на проверку владыке Яньло, который, вздохнув, смирился со всеми решениями и передал их в высшие сферы.
— Редкого ума человек этот сюцай! Нет ему равных во всей Поднебесной! — воскликнул Яшмовый Владыка. — За какие-нибудь двенадцать часов он решил все дела, которые пылились вот уже триста с лишним лет. И заметьте, что все дела о прошлых обидах решены справедливо. Он добился, чтобы восторжествовало бескорыстие и чтобы в решениях о воздаянии не было никакой ошибки. Способности сюцая поистине объемлют Небо и Землю. Жаль, конечно, что в нынешней жизни он терпит лишения, зато в будущей сюцай непременно получит высокий титул хоу или вана. Он родится в том же роду Сыма, только сменит имя на Сыма И или Сыма Чжунда. В новой жизни он займет пост военачальника и канцлера и передаст это место своим отпрыскам. Потом он завоюет все Три Царства и объявит начало династии Цзинь. Известно, Цао Цао — воплощение обид Хань Синя — не может служить до конца хорошим примером. Ведь он, как-никак, унизил самого государя и казнил его супругу. У меня есть опасение, что потомки, не понимая первопричины, заставят Сыма И издеваться над отпрысками семьи Цао, как некогда сам Цао Цао измывался над государем Сяньди. Вот почему, верша суд, я хочу заранее предостеречь этих потомков, а ему самому повелеваю быть добрым и зла никому не чинить.
После того как Яньло зачитал указ Яшмового Владыки, он приказал накрыть пиршественный стол, чтобы достойно проводить Сыма Мао в обратный путь. Сюцай перед расставанием сказал:
— Моя жена из фамилии Ван с юных лет и всю свою жизнь делила со мной тяготы и лишения. Бедный книжник, я хочу просить о великой милости и разрешить ей в будущем остаться моей женой, чтобы она разделила со мною почет и славу.
Яньло ответил согласием.
Сыма Мао простился с Яньло и, покинув Темный Приказ, вновь очутился дома на своем ложе. По его телу пробежала судорога, и он открыл глаза. Посмотрел вокруг и увидел у изголовья плачущую жену.
— Странная история! — воскликнул сюцай и рассказал жене о том, что случилось с ним в царстве теней.
— Верховный Владыка дал мне наказ возвращаться, поэтому медлить нельзя, — сказал он. — К счастью, в будущей жизни мы будем снова жить как муж и жена... — Веки его смежились, и он отошел в иной мир. Сейчас, когда госпоже Ван было уже известно, куда отправился ее муж, она не стала убиваться, как прежде, но быстро устроила погребение и поминальные дела. Вскоре после похорон умерла и она, однако во времена Трех Царств обрела новую жизнь, став супругой вельможи Сыма И.
Вот такую удивительную историю рассказывают до сего времени в нашем мире. А посему сложили такие стихи:
СУДЬЯ СЮЙ ВИДИТ СОН-ЗАГАДКУ[41]
В стихах говорится:
Среди людей существует мнение, что из всех деяний, которые свершаются меж Небом и Землей, самые сложные — дела судебные. Истинная правда! Возьмите хотя бы судебного чиновника. Он, как положено, сидит на возвышении в кресле и вершит приговоры, как ему захочется и по своему произволу, прибегая к пыткам да наказаниям. Но еще в древности говорили, что батогами можно выбить любое признание. В общем, человек под пытками сознается в чем угодно. Вот отчего, по всей видимости, и появились слова: «В серьезных судебных делах надобно трижды все хорошенько обдумать и шесть раз всех расспросить». Если же держаться лишь одного заранее сложившегося мнения, можно натворить много несправедливостей. Особенно легко незаслуженно обидеть человека, когда произошла кража. В этом случае чиновник всегда кого-то подозревает, и кажется ему, что поступки и слова того человека во всем сомнительны. И чем дальше, тем больше. Хорошо, если Небо явит справедливость и правда в конце концов восторжествует. Но, увы, часто бывает как раз наоборот. Чиновник-судья изо всей мочи старается палками выбить признание. Забьет человека до смерти, а истины так и не узнает. В связи с этим вспоминается одна история, которая произошла в первый год эры Торжественной Радости
