Возвращение - [37]

Группа хендлеров задержала Артура Причарда примерно в тридцати милях от нашего дома. За нами не следили – по крайней мере, нам так казалось, – но о намерениях доктора, видимо, кто-то сообщил куда не надо, и Причард попал в Программу. Остается надеяться, что он сможет выпутаться – все-таки создатель Программы.

– Далеко еще? – спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь. Во рту пересохло, я устала ехать в фургоне. Остальные мятежники в Денвере, хотя я никого из них не видела после Клуба самоубийц в Солт-Лейк-Сити. Кас решил, что на этот раз мы поедем одни. Сказал, надо защищать Панацею, то есть хранить секрет как можно дольше. Панацеи у меня уже нет, поэтому, похоже, я тоже начинаю скрывать правду.

Даллас бросила на меня равнодушный взгляд.

– Кас, – сказала она, – давай остановимся. У меня сейчас мочевой пузырь лопнет.

– Мерси за лишнюю подробность, – улыбнулся он в зеркало заднего вида, затем включил сигнал и свернул. Я выпрямилась – мне не терпелось размять ноги. Релм попросил Даллас не затягивать, но она лишь усмехнулась, не повернув головы. Так она себя вела с самого отъезда. Всякий раз, как Релм задавал ей вопрос, Даллас обращалась к Касу с просьбой передать ее слова или молчала, делая вид, что Релма вообще не существует.

Всю дорогу я подсчитывала, сколько же раз Релм мне лгал. Он не первый раз был в Программе, он давно знаком с Роджером, он помнит свою прежнюю жизнь. Получается, у него была незаслуженная фора с самого начала нашей дружбы: он ничего не может забыть.

Когда мы въехали на парковку перед бензозаправкой, машина задела бордюр, и мягкий толчок отвлек меня от размышлений. Я молчала. Даллас и Кас быстро выбрались из машины. Я вылезала долго, не сказав Релму ни слова, и пошла в магазинчик.

Туалет заняла Даллас, и продавец подозрительно уставился на меня. Я испугалась, что он узнает меня по теленовостям, и решила подождать на улице, закутавшись в свитер, чтобы не привлекать к себе внимания. Когда я вышла на парковку, к колонке подъехала маленькая синяя машина. Надо быть осторожнее, меня могут узнать. Я свернула за угол, пряча лицо. Интересно, догадается ли Джеймс держаться в тени? Он уже знает, что мы уехали?

Я стояла у серого сайдинга, дожидаясь остальных и поглядывая туда, где стоял наш фургон. Через тонированные стекла трудно было что-нибудь разглядеть, но я не сомневалась, что Релм виновато смотрит на меня. Не собираюсь пока его прощать.

– Ты выглядишь довольно одинокой.

Я так и подскочила. Обернувшись, я увидела молодого человека в застегнутом анораке, державшего руки в карманах. Я сразу его узнала, хотя сейчас он выглядел иначе. Надо было бежать, но от страха я приросла к месту.

– Вы кто? – спросила я. Очевидно, «Адам» из Клуба самоубийц не тот, кем притворялся. Сейчас он гладко причесан, а глаза голубые и ясные, не бездонно-черные, как в контактных линзах. В светло-зеленом анораке он просто модель для «Аберкромби» – непохоже на побывавшего в Программе. Да и старше он, чем казался в клубе, – ему не меньше двадцати пяти. – Хендлер? – уточнила я, ожидая, что сейчас выбегут остальные и схватят меня.

– Нет, Слоун, я не работаю в Программе, – усмехнулся Адам, – но очень хочу послушать твое мнение о ней. – Он вынул руку из кармана, и я вздрогнула, ожидая увидеть электрошокер, но Адам протянул свою визитку. Я стояла неподвижно.

– Все хорошо, – сказал он. – Клянусь, я хочу помочь.

– Я слышу это уже второй раз за последние сутки. – Но Причард говорил правду – недаром же его забрали в Программу. Может, и Адам не лжет? – Почему вы меня преследуете? – Я ожидала, что вот-вот появится Релм. Однако мне этого не очень хотелось – это же рискованно для Релма.

– Я не хотел тебя испугать, – сказал Адам. – Но, Слоун, ты должна понять – в моем мире ты произвела сенсацию. – Он снова протянул визитку, и на этот раз я ее взяла. Прочитала – и опешила.

– Келлан Томас. – Я удивленно посмотрела на него. – Так вы журналист?

– Из «Нью-Йорк таймс», – ответил он. – Слежу за твоей историей с самого твоего исчезновения в прошлом месяце. Ты задала мне работу – очень трудно было тебя отыскать, – улыбнулся он. Я протянула карточку, но он отмахнулся – дескать, оставь себе. – Я не сразу открылся, решив сначала проверить, как у тебя с рассудком. Ты же знаешь, что навязываться излеченным в Программе запрещено законом? Ну, и посмотреть, не заложишь ли ты меня. Иногда законы надо нарушать, особенно те, которые кого-то покрывают. Поговори со мной, Слоун, расскажи свою историю!

– Зачем? Что вы сможете сделать? – Я уже начала тревожиться. Появление Адама-Келлана доказывало, что нас не так уж сложно найти. Люди Программы могут появиться в любую секунду. Причард предупреждал, что общественное мнение не на нашей стороне. Разве Келлану под силу это изменить? Что, если и его заберут в Программу?

– Буду честен, – начал Келлан, – газета упорно не желает печатать мои статьи, а мне необходимо подробно узнать о методах и процедурах, применяемых в Программе. Ее деятельность окружена строгой тайной, а для государственного учреждения это, я считаю, неэтично. Вы с Джеймсом Мерфи – настоящий национальный скандал. Есть и другие «возвращенцы», но ваша история самая яркая: современные Бонни и Клайд. Люди постепенно начали за вас болеть. Я могу лишь догадываться, что об этом думает Программа, но хотел бы это выяснить. Позволь мне изложить вашу версию событий, рассказать о том, что происходит в лечебных корпусах. Что они с тобой сделали, Слоун? Что творится в Программе?