Возвращение - [35]

Я видела шрам на шее Релма, оставшийся после попытки самоубийства, но как-то не думала на эту тему. Самые черные мысли обрушиваются лавиной и погребают человека под собой… Релм может думать, что хочет, но вряд ли я такое выдержу.

– Каким образом Панацея защитила твои воспоминания? – спросила я. Всем приспичило добраться до этой таблетки, а я даже не знаю, как она работает.

– Типа сделала мозг тефлоновым, – мрачно улыбнулся Релм. – Краситель, который используют в Программе, не прилипал, смывался бесследно. Воспоминания нельзя было пометить для уничтожения, но врачи этого, конечно, не видели. Я научился очень талантливо врать. Хорошая новость в том, что я ничего не забуду. Плохая новость – она же.

– Защита от Программы, – протянула я. Проблеск надежды разорвал мрак, окутавший мою жизнь. Интересно, каково это жить без страха быть стертой?

– Ну, как вариант остается лоботомия, – хмыкнул Релм, – но я не представляю, чтобы они на это решились. Для них будет настоящим пиар-кошмаром выпустить тебя, медийное, можно сказать, лицо, в ином виде, нежели благодушной и уравновешенной.

– Причард действительно хочет запустить Панацею в массовое производство?

Релм покачал головой:

– Ивлин была умной женщиной. Не знаю, из чего она синтезировала свой препарат, но, по-моему, воспроизвести его невозможно. Она, видишь ли, не предназначала Панацею для массового производства и не хотела бы, чтобы Панацея попала к Причарду. Он несет ответственность за эпидемию самоубийств, которую она старалась предотвратить. После смерти Питера Ивлин так и не оправилась.

В доме было до жути тихо. Я облокотилась о стол, радуясь, что Релм наконец решил поделиться своими тайнами.

– Питер – это кто?

Релм грустно улыбнулся:

– Питер Алан был моим другом. Он не смог вынести воспоминаний и выпил «Быструю смерть». – Релм опустил взгляд. – После этого Ивлин уничтожила материалы. Сказала, риск слишком высок – один из четырех. Ей такой процент не понравился.

Меня кольнула тревога – Джеймс всегда мечтал принять Панацею. Если это случится… Я не стала додумывать эту мысль. Я обязана его найти.

– А остальные? – спросила я в надежде услышать новости повеселее. – Кто были остальные трое?

Релм прикусил губу:

– Ну, Кевина ты знаешь…

– Хендлера?! – Кевин так и не объявился. Лейси считала, его забрали в Программу, и я склонна согласиться. Но если он принимал Панацею, его не смогут стереть. Слава богу, с ним все будет в порядке!

Карие глаза Релма стали очень печальными:

– И Роджера.

Из кухни словно исчез воздух. Я зажала рот ладонью. Релм знал Роджера? Того самого, кто покупал сексуальные услуги пациенток Программы запугиванием и садистскими угрозами? Это из-за него Даллас разучилась доверять людям. Релм его знал и ни разу не обмолвился, что они вместе лечились в Программе?

– Как ты мог это скрыть от меня? – жестко спросила я. Релм давно знаком с этим чудовищем? Его ложь тянула меня на дно, во мрак, из которого мне не выплыть.

– Извини, – сказал Релм, взяв меня за руку. Я не отодвинулась, потому что попросту тонула. – Мне очень жаль, Слоун. – Он помолчал, глядя на мою руку. – Мне нужно, чтобы ты мне пообещала кое-что. Когда мы заберем у Джеймса Панацею, ты ее примешь. Клянусь, с тобой все будет в порядке! Когда Программа тебя найдет, ты должна быть в безопасности.

– Что значит когда? – встав, я попятилась от стола. Роджер, Кевин, Релм знают друг друга. За этим знакомством что-то кроется. Воспоминание, рвущееся к осознанию… По губе что-то потекло, и я машинально вытерла под носом. Во рту возник металлический привкус. Посмотрев на пальцы, я увидела кровь.

Я в ужасе вытянула окровавленную руку. Релм сразу подошел и запрокинул мне голову, сжав переносицу. Меня слишком трясло, чтобы сопротивляться или сказать, что я хочу только Джеймса, а не его. Совсем недавно Джеймс точно так же помогал Лейси, зажимая ей переносицу и приговаривая, что все с ней будет хорошо.

С Лейси все обернулось худо. Значит, и меня ждет подобная судьба.

Глава 4

Я сидела на краешке ванны, а Релм промокал мне ноздри холодной мокрой салфеткой. Его гнев сразу утих, сменившись беспокойством. Он снова стал Релмом из Программы – ласковым, понимающим, верным. Очень хотелось думать, что он такой и есть, но мысли не давали мне покоя, доводя до дурноты.

– Со мной будет, как с Лейси? – промычала я в салфетку.

– Нет, – заверил Релм, – если больше не будет приступов. Это стресс. Не обычный повседневный, а эмоциональные «американские горки», на которых ты катаешься последнее время. От этого мутится в голове, хаотично возвращаются обрывки воспоминаний. Так и свихнуться можно, Слоун. Надо бережнее.

– Я в бегах, у меня нет возможности валяться на диване и жрать печенье, – сказала я. – И еще долго не будет. Пока все только запутывается. Зачем Даллас понадобилось тащить сюда Причарда? Она ему поверила, что ли?

– Даллас никому не верит, – засмеялся Релм. – Она хорошая актриса, когда захочет. Ей надо было выяснить, что Причард знает о Панацее. – Он опустил взгляд. – Я не сказал ей, что таблетка была у меня.

– Это я поняла, – съязвила я. Теперь Даллас нас обоих ненавидит.