Возвращение Воланда или Новая дьяволиада - [15]

Но вот какая история: не ценили должным образом власть предержащие старания Аркадия Михайловича. За границу выезжал он редко. А ведь могли бы, кажется, посылать-и на театральные симпозиумы, и на конгрессы, и на фестивали. Других же посылали? Хотя бы его собственного главного режиссера Карнаухова. Даром что ни поездка, обязательно досадное происшествие. Или напьется на банкете до изумления. Или, того хуже, морду иностранному театральному деятелю начистит в пылу творческой полемики, когда исчерпаются иные аргументы. Или же у него бумажник с паспортом свистнут… Все прощалось. И по одной единственной причине- непревзойденный был постановщик пьес с Ильичем в главной роли. Престарелый генсек, когда его однажды привезли на один такой спектакль, стал рваться на сцену к Ильичу, чтобы с ним посоветоваться, как дальше строить коммунизм. Еле его удержали соратники и бдительные помощники.

За кордон выезжал Сутеневский исключительно с собственным театром на гастроли. А театр ездил в одни лишь ближние страны, с передовою, как и у нас, идеологией. А хотелось туда, подальше, где сервис в отелях поприличнее и ассортимент товаров побогаче. Отдельные попытки свозить театр на гастроли и в такие страны предпринимались. Но всякий раз гастроли с треском проваливались. В самом деле, ну зачем тому же датчанину или французу вместо культурного отдыха постигать рецептуру стали, даже если сталь легированная? И относительно Ильича там давно уже разобрались, какой на самом деле наметил он кепкой маршрут для своей страны. Хорошо еще, что только собственная страна, да еще братские пошли по тому маршруту, а не весь мир.

И вот грянула перестройка. Цензура дала трещину. Внимание верховных властей к театру ослабло, не до того им было, и репертуарная ситуация круто изменилась. «Новое время – новые песни», как справедливо заметил поэт Некрасов. На сценах театров взамен мартеновских цехов или живописных пейзажей с колхозной нивою на переднем плане, или же кабинета Ильича в Кремле, воспроизведенного с фотографической точностью, стали выстраивать совсем другие декорации. В основном коммунальные клоповники без удобств. В одной нашумевшей пьесе героиня с самого начала и до трагического финала безуспешно решала одну и ту же проблему – как оборудовать в лачуге, где она поселилась с дитем, хоть какой-нибудь туалет. Вихрем смахнуло с театральных подмостков передовиков производства, непреклонных в смелом научном поиске ученых. Взамен повалила туда всякая шушера – алкоголики, бомжи, наркоманы, проститутки (в том числе и валютные). Расплодилось также множество неприкаянных старушек, брошенных на произвол судьбы жестокосердными детьми. Пьесы с такими старушками брали нарасхват, поскольку в любом театре великовозрастных артисток предостаточно. Прежде они исполняли роли совсем других старушек, обогретых сыновней и дочерней ласкою, а также советской властью.

Сутеневский уловил изменение театральной погоды с чуткостью морского барометра-анероида. Пьесам нового, критического направления он дал зеленый свет. И главного режиссера Карнаухова удалось убедить, откуда подул ветер. Премьеры выстреливались одна за другой. Стали ездить на гастроли и в страны с отсталой идеологией. Играли хоть и не на первосортных сценах, но публика шла. Сборы были хоть и скромными, но кое- какая валюта перепадала, в том числе и Сутеневскому.

Как известно, аппетит приходит во время еды. Помимо зарубежных гастролей можно ведь выезжать и в индивидуальном порядке? Для этого по нынешним временам важно прежде всего занять правильную позицию- гражданскую и эстетическую.

Сутеневский разразился серией статей о театре доперестроечного периода. Камня на камне от него не оставил. Низвергал с пьедесталов вчерашних кумиров. Призывал ко всеобщему покаянию. О своих былых проделках, о том, как проталкивал он на сцену Ильича в кепке, помалкивал. Да о том все как-то сразу забыли. Восхищались бойким его пером, разящим сарказмом, безжалостным срыванием всяческих масок.

Позиция стала приносить плоды. Сутеневский прошел на выборах в правление театрального союза, вновь созданной общественной организации, которая, между нами говоря, для того, в основном, и была создана, чтобы держать под контролем вояжи за кордон. Своя рука владыка. Начал теперь он ездить и в единственном числе, и в составе компактных групп, которые сам и формировал.

Но где напастись валюты? Ее, проклятой, вечно не хватало. А ездить хотелось уже безо всякого передыху. Чтобы, не успел вернуться, а тебе уже названивают: собирайтесь, виза получена, билеты на самолет заказаны. Тут надобны усилия иного рода. Необходимо заводить, умножать и укреплять связи с закордонными театральными кругами. С размахом принимать их представителей в Москве, когда те пожалуют. Проявишь активность, исполнишь известные телодвижения, глядишь, и приглашение пришлют пожаловать с ответным визитом, при полном их валютном обеспечении.

Ни одного приезжего иностранца, имеющего отношение к театру, не оставлял Сутеневский без внимания. Прежде всего наводил справки, кто таков. Если всего лишь жалкий эстет, помешанный на новых театральных формах, сам перебивается с хлеба на квас, – сбывал его с рук. Пусть им занимается кто-то еще. Ну, а если человек дельный, имеет доступ к каким-нибудь фондам, тут уж приступал к исполнению отработанной программы. Выезжал встречать в аэропорт. Водил дорогого гостя в театры. Организовывал встречи с деятелями отечественного искусства. А под занавес устраивал обед или ужин в приватной обстановке. И уж тогда, за рюмкой водки или вина, осторожно заводил беседу о том, что не худо было бы ему нанести ответный визит. Мог бы он, скажем, и с лекциями выступить о новациях советского театра. Иной гость разведет руками и ответит: в чем дело? Приезжайте, господин Сутеневский, будем рады. А на какие шиши, не уточнит – по недомыслию или же лишь бы отвязаться. Другой же, наоборот, понимающе кивнет, пообещает прислать приглашение, где черным по белому будет написано: берем на полное обеспечение, включая деньги на карманные расходы…