Возвращение - [175]

Веннет долго сидел перед мольбертом, устремив взгляд на искрящийся снег, потом словно нехотя поднялся, с минуту еще постоял у окна, а затем, понурив голову, подошел к письменному столу, снял телефонную трубку, но тут же положил ее обратно на рычаг и принялся писать письмо Трапежу. Поблагодарил за интересный отрывок, однако выразил сомнение относительно автора, который был указан в сноске, и вдруг, отбросив в сторону всякую учтивость, обозвал Трапежа бессовестным интриганом и фальсификатором — это был необычный, спонтанный взрыв злости, в котором Веннет в нескольких строчках выплеснул всю накопившуюся в нем горечь от бессилия что-то создать. В конце письма он обещал оставить Трапежа без сборника эссе К. Борелли «Самсон или Далила?». В наказание… Кстати, прочитав позднее сие не отправленное в тот раз письмо, Трапеж так прокомментировал уготованное ему наказание: спокойствие Веннета было нарушено, на какое-то время он оказался неожиданно оторван от бесплодного любования самим собой.

Да, но здесь нам следует сделать небольшое отступление и рассказать об Артуре Валдесе. Точнее, о Валдесе, которого открыл Веннет. Так вот, однажды в начале зимы мне довелось обедать вместе с Веннетом, и в ожидании второго он неожиданно заговорил о том, что в Эстонии действительно существовал писатель по имени Артур Валдес, человек странный, необычайно одаренный, который руководствовался принципом, что истинный творец творит исключительно для себя, публика лишь балласт, она до неузнаваемости меняет его идеи, зачастую переиначивает их, искажает и делает абсолютно чуждыми ему. Даже точность изложения не играет роли — ведь самый наипростейший союз может иметь десятки разных оттенков, и адекватного текста, который полностью отождествлялся бы с личностью творца, достичь невозможно. Поэтому все авторы, публикующие свои произведения, в большей или меньшей степени аферисты, им безразлично, как обращаются с их идеями, и создавать их побуждает скорее всего слава, не имеющая под собой никакой почвы, либо вознаграждение, полагающееся ремесленнику за проделанную им работу.

— Из-за подобной концепции Валдеса считали в свое время всего-навсего чванливым светским писателем, — рассказывал Веннет. — Всюду же есть эти «великие писатели», которые постоянно работают над романом или поэмой, однако никому никогда не удается прочесть ни строчки из того, что ими написано. И все же говорят, будто Валдеса связывала с Тугласом близкая дружба, хотя сейчас сложно оценить взаимоотношения людей столь разных взглядов. В отличие от Тугласа Валдес был как мотылек, и его натура — жизнелюбивая, преувеличенно богемная — могла разжечь в Тугласе даже тайную зависть. Известно, что Туглас был одним из немногих, кто читал творения Валдеса, и тут у Тугласа (возможно, после горячего спора, закончившегося нелепой ссорой) возникла мысль написать рассказ и, хотя бы в общих чертах, воспроизвести новеллы, которым суждено было умереть, едва появившись на свет. Довольно забавно представить себе, как под пером друга, на лице которого в тот момент играла недвусмысленная усмешка, Валдес превратился в немногословного аскета, восклицающего: «Не прекраснодушные люди, а мелкие буржуа…»; «не представители богемы, а „отцы семейств“…» И когда новелла появилась в печати, нетрудно вообразить, в какое негодование пришел Валдес, который ходил по Парижу и, тыча зонтом в знакомых, искал Тугласа…

Тут я был просто вынужден прервать Веннета. Я взглянул на него с наивным любопытством и спросил, откуда ему все это так хорошо известно. Веннет сник.

— А мне, впрочем, и неизвестно, — ответил он. — В 1916 году Валдес находился в Париже, возможно, он тогда еще и не подозревал, что Туглас написал эту новеллу, возможно… — Он не закончил фразы, задумчиво потеребил бороду и отсутствующим взглядом уставился на вазу с веточками брусники.

— Но ты же все-таки опираешься на какие-то факты, — требовательно спросил я.

— Да, — ответил Веннет, — все это поведал мне некий Антс, мы случайно встретились в пивном баре, он не то настройщик роялей, не то работает на фабрике роялей, я точно не понял, да это и неважно, говорил, что его отец был другом Валдеса… в то время меня все это, к сожалению, мало интересовало, просто я был удивлен, что какой-то там полировщик роялей столь хорошо разбирается в литературе…

Итак, я рассказал кое-что о Валдесе, и, очевидно, пора снова возвращаться в ателье Веннета, где художник переживал тяжелый творческий кризис к тому утру, когда пришло письмо от Трапежа с отрывком из новеллы Валдеса.

Написав на конверте адрес Трапежа, Веннет заклеил конверт и почувствовал, что бесконечно устал. За окном кружились редкие снежинки, солнце было желтым, и легкий пушистый снег припорошил землю. Веннет лег на диван и уставился в потолок. Так, пристально глядя в потолок, он и уснул и увидел во сне, будто он в гостях у Трапежа, они сидят на кухне и едят соленые снетки из большой коричневой миски. Внезапно Веннета охватывает непреодолимое желание что-то разбить, он хочет схватить миску со снетками, но она прикреплена к столу цепью и не поддается, Веннет в ярости пытается сорвать скатерть, но и она словно приклеилась к столу, тогда он устремляется в другую комнату и начинает крушить топором шкаф, но стенки шкафа из камня, и наверху сидит Трапеж и загадочно улыбается. Тут, почувствовав, что ужасно замерз, Веннет проснулся. За окном, зиме за пазуху падали редкие снежинки.