Возвращение в Тооредаан — 2 - [4]

Ну и конечно же — тут было оно. Вернее — ОНО — знаменитое дедовское копье. Фактически то самое, с которым он и прибыл в наш мир. Разве что, — (слава пещерному рационализму), поменял наконечник и подток из дрянненькой бронзы, на изделия из хорошей инструментальной стали. А древко осталось прежним, — на Земле-1 вряд ли нашлась бы достойная замена местному «стальному» дереву — прочному и гибкому, как настоящая пружинная сталь. …А вот огнестрела, дед с собой не прихватил, хотя, я знаю, его у него тоже хватало, в том числе и наградного. Огнестрелом он пользоваться умел, и как я мог догадываться — пользовался весьма активно, особенно в своих «зарубежных экскурсиях», но не уважал, и даже словно бы брезговал к нему лишний раз притрагиваться. Когда я готовился к заброске в «его эпоху», нас тогда учили что тут вообще ничем таким метательным не пользуются — было какое-то религиозное ограничение на это дело.

Еще, дед прихватил с собой килограмма три рисовой крупы, большой пакет сублимированного мяса из спецпайка, несколько пачек специальной смеси — из сухофруктов и орехов, и с десяток шоколадок, оттуда же. Одеяло из специальной ткани — очень легкое и очень теплое, легкий туристический коврик, и длинный моток нейлоновой веревки — тонкой, но очень прочной и кой-какой набор альпинистского оборудования. Наверняка было еще что-то по мелочи, просто я, по отдельным кармашкам шариться не стал. В общем — неплохо дед «в поход собрался». Лучше чем я.

— Слушай дед. — Внезапно пришла мне в голову мысль. — А как ты прошел через Зону-1?

— Да кто меня остановит? — Усмехнулся тот в ответ. — Да и у меня давно уже был договор с…, что меня отправят домой по моему первому требованию. Просто раньше я не видел смысла возвращаться, особенно когда ты вернулся, и доложил какие шутки играет Амулет со временем. А теперь, чувствую, пришла пора.

Игорь Рожков, беглец

…Море-море, мир бе…, бе-е-е-е… Глаза б мои тебя не видели! Бе-е-е-е…

А как все классно начиналось. Ночь в гостинице… Возможно во всех этих средневековых ограничениях и строгостях и есть какой-то смысл. Иногда стоит подождать, чтобы потом… В общем — все было обалденно. — Мы, то сгорали от страсти, то плавились от нежности, то хохотали без причины, или вдруг начинали грустить, так же — без всякого повода. Полагаю, у наших соседей по гостинице случилась весьма занятная ночь, потому как стенки меж комнат, были довольно тонкие. Но нам с Неевиией ни до кого не было дела, это действительно, был тот самый случай, когда во всей вселенной существовали только мы одни. И это было потрясающе!

Ночь мы почти не спали, однако утром нашли в себе силы оторваться друг от друга, встать, одеться, и приехать в порт. Там, в какой-то портовой конторе, (Неевиия тут и правда знала каждый закуток), отыскали информацию про подходящий корабль, поехали на пирс, договорились с капитаном, ознакомились с правилами поведения на корабле, неожиданно строгими, и распорядились перевезти багаж из гостиницы на борт «Летучей рыбы», так назывался наш парусник. До отхода корабля оставалось еще несколько часов, так что мы успели завернуть в город, и прикупили кой-каких припасов в дорогу, поскольку кормежка, как нас сразу предупредил капитан, ожидалась весьма скудной. А заодно я завернул в попавшуюся на глаза ювелирную лавку, и разорился на два золотых кольца. В конце-то концов, — женюсь я один раз (надеюсь на это), так что нечего считать гроши. …За поздним завтраком в ближайшем кабачке, некоторое время пришлось потратить на объяснения своей жене, что такое «обручальные кольца».

— …Да, вот такие странные обычаи у нас в «дикой Россия». А еще у нас там принято…

Развлек жену, (теперь уже «жену»!), а заодно постарался осторожно подготовить ее к моему миру, не вечно же нам оставаться на Земле-2. …В общем, завтрак прошел вполне прилично. Можно сказать — последний раз. В смысле — прилично.

Помахать ручкой мооскаавскому берегу с палубы корабля, увы, не получилось. По правилам, на время активного маневрирования, всех пассажиров загнали в трюм, дабы не мешали морякам делать свое дело. Обидно конечно, но видно в этом есть свой смысл. Это вам не белый пароход, где почти вся работа экипажа происходит где-то глубоко в чреве гигантской стальной коробки. И сам кораблик был не особо велик, и носящиеся туда-сюда матросики, то тянущие какие-то канаты, то бегающие между…, и по мачтам, атмосферу уюта и спокойствия не создавали. Так что нечего их еще и подвергать искушению, невзначай заехать любопытному пассажиру по уху той здоровой хренью, которой они вращают ту здоровущую хреновину…, э-э-э, кажется, их еще называют вымбовка и кабестан. Если я, конечно, ничего не путаю.

Вообще — как я понял, все эти парусники хороши, если смотреть на них откуда-нибудь с берега. Там да — красотища, романтика, и все такое. А вблизи — теснота, сырость, скрипы, и странные запахи подгнившего и заплесневелого дерева. Нам выделили место на средней палубе, аккурат между двух пушек, позволив отгородить небольшой закуточек обрывками старого паруса. И это еще считалось местным «первым классом». В соседях у нас, так же отгороженные тряпками, расположилась немаленькое семейство какого-то богатого купца, отставной офицер-фесткиец, и ученая экспедиция, следовавшая в Тооредан, изучать каких-то букашек в тамошних джунглях, состоявшая из трех ученых ботаников. Ботаниками они были во всех смыслах слова, в том смысле, что кроме своей ботанической науки, ни о чем другом разговаривать были не способны.