Возвращение в темноте - [152]

— Ну, как ты, держишься? — спросил Кроукер.

— Да, вот уже больше месяца, — опустила глаза Гидеон. Завязать с наркотиками было единственным условием Кроукера для возобновления дружбы с Рейчел.

— И как ты себя чувствуешь? — озабоченно спросила Дженни.

Гидеон смущенно засмеялась:

— Да ладно, док, не стоит так волноваться. Сама удивляюсь, но мне определенно нравится мое нынешнее трезвое состояние.

Рейчел бросилась в объятия Гидеон, а Мэтти с каменным лицом внимательно наблюдала за ними. Обе девочки искренне радовались друг другу.

Старательно обойдя кружившихся от радости Рейчел и Гидеон, Мэтти подошла к Кроукеру.

— Полагаю, это опять твоя затея.

— А я-то думал, что ты сыта по горло ссорами.

— Да, конечно, но эта...

— Мэтти, ты должна понять, что у твоей дочери своя собственная жизнь, на которую она имеет полное право. И чем скорей ты это поймешь, тем скорей она пустит тебя в свой мир.

Мэтти сердито махнула рукой:

— Но что это за жизнь? Что может она дать моей девочке?

— У Рейчел есть человек, который ее любит и заботится о ней. А это уже много.

Мэтти замолчала и задумчиво отошла прочь.

— Как ты думаешь, что она теперь будет делать? — спросила Дженни.

Кроукер обернулся к ней:

— А что бы ты стала делать, будь Рейчел твоей дочерью?

Дженни задумалась. Потом она одним махом вспрыгнула на причал и стала отвязывать канат, пока Кроукер заводил мотор. В последний месяц Кроукер часто брал ее с собой в море и обнаружил в ней способную ученицу. Ей и самой нравилось учиться новому. Быстро справившись с канатом, она вернулась на палубу катера, и Кроукер стал задним ходом выводить судно от причала.

— Я бы хотела, чтобы она была счастлива, — тихо сказала Дженни, подойдя к стоявшему у руля Кроукеру.

— Мэтти тоже этого хочет. Это, наверное, ее единственное желание сейчас.

Осторожно развернувшись, Кроукер стал медленно выводить катер из гавани.

Дженни болтала с Бенни, который сидел, развалясь, в капитанском кресле, курил сигару и рассказывал анекдоты, коих он знал великое множество. Оба весело хохотали. Рейчел и Гидеон уютно устроились на носу и были погружены в серьезный разговор.

Мэтти некоторое время молча смотрела на них.

— Нет, я не смогу... — тихо произнесла она.

— Ну, не сможешь, так не сможешь, — спокойно отозвался Кроукер.

Она резко вскинула голову.

— А вот этого я от тебя никак не ожидала!

— Чего этого?

— Пораженчества! Капитулянтства!

— Мэтти, чего ты от меня хочешь?

— Хочу, чтобы ты убедил меня в том, что это хорошо для Рейчел.

Кроукер уже выводил судно в открытое море.

— Этого я не умею.

— Как это, не умею?

— Хоть я и твой брат, Мэтти, но я не смогу убедить тебя в том, в чем ты сама не убеждена.

Гребни мелких волн ослепительно сверкали под ярким солнцем. Подул сильный свежий ветер. Кроукер подумал, что хорошо бы сейчас оказаться на большом катамаране Рейфа с заглушенными двигателями и поднятыми парусами.

Наконец, он сказал:

— В душе Рейчел ненавидит себя. Да ты это и сама видишь, ты же не слепая. Возможно, Гидеон сумеет заставить ее поверить в себя, не знаю... Ты только подумай, что произошло между тобой и твоей дочерью! Ты же перестала с ней разговаривать....

— Неправда, я все время разговариваю с ней, — обиженно воскликнула Мэтти. — Это она не хочет слушать меня...

— Тогда продолжай свои попытки наладить с ней контакт.

Мэтти печально покачала головой:

— А если из этого ничего не выйдет?

— Ну, тут не может быть никаких гарантий успеха, — сказал Кроукер. — Но я уверен в одном — если вы не будете разговаривать друг с другом, то у вас действительно ничего не получится.

Когда катер вышел в открытое море, Бенни стал накрывать на стол. Для него такой поступок был совершенно нетипичен, но ему так нравилось это делать, что Кроукер воздержался от всяких комментариев на этот счет.

В самую первую неделю службы Кроукера в полиции начальник участка обратился к новобранцам с такой речью:

— Очень может быть, что вы возненавидите свою службу. Не удивлюсь, если вы будете временами злиться на себя. Впрочем, кому-то эта служба придется по душе. Одно я могу обещать всем вам твердо — через год каждый станет совсем другим человеком. Это я вам гарантирую.

Кроукер поймал себя на мысли, что и сам катер, и все находившиеся на его борту люди сильно изменились. Пока остальные наслаждались беспечной болтовней, Кроукер наблюдал за Рейчел и Гидеон. Ему было приятно видеть оживленное лицо племянницы.

Какое-то время Кроукер прожил у сестры. Когда он молча вручил Рейчел ее дневник, она поняла, что он прочитал его, и в ее глазах засветилось несказанное облегчение. Потом он сказал ей:

— Это останется между тобой и твоей матерью.

Она согласно кивнула.

— Ты должна показать ей свой дневник, — продолжил Кроукер. — И поговори с ней в открытую, со всей откровенностью. Обязательно поговори. Нельзя больше держать это в себе.

Похоже, этот разговор еще не состоялся, но Кроукер был абсолютно уверен в том, что он непременно состоится — через неделю, через месяц, очень скоро.

Сейчас, когда он смотрел на нее, всю залитую ярким солнечным светом, ему казалось, что Рейчел долгое время жила в темноте, в страшном одиночестве. Теперь она не просто выжила, но и сильно изменилась. Видно, не только «сукья» умеют перевоплощаться. За столом Мэтти оказалась рядом с Гидеон. Мало-помалу между ними завязалась беседа, сначала скованная, но потом все более и более непринужденная. Похоже, Рейчел по достоинству оценила героические усилия матери и уже не столь враждебно смотрела на нее.