Возвращение в Средиземье - [10]

— Что же делать? — спросил встревоженный истерлинг. — Неужели всё, что мы делали, было напрасным?

— Далеко не всё потеряно, — успокоил Амрод. — Гомикам и эльфинитам на территории бывшего Рейха ничего не светит, а значит, единственный выход — противопоставить пупистам мощную коалицию чепистов. Здесь многое будет зависеть от позиции герцога Углукбека. Кстати, Кэшта сейчас ведёт с ним переговоры один на один.

— Один на один?! — в душе Арагволда вновь закопошилась ревность.

— Я тебя понимаю, братан, — оживился Беарнас. — Уж я-то знаю, что такое любовь. Кстати, Серый Плащ, ведь ты же ещё не слышал историю о моей любви!

— Нет, в триста первый раз я это слушать не могу! — отчаянно запротестовал Маэлнор.

— Да подождите вы со своей любовью! — оборвал их рассерженный Амрод. — Где Арагволд? Он только что был здесь!

— Элберет твою Гилтониэль! — выругался Беарнас.

А капитана уже и след простыл.

Глава 7. Человек и урукхайка

Остановить Арагволда было уже невозможно. Окрылённый успехом своей миссии и разгорячённый сомнениями, он просто не заметил королевскую охрану, пройдя сквозь неё как нож сквозь масло.

У дверей королевской приёмной истерлинг столкнулся с выходящим оттуда Углукбеком, но лишь слегка кивнул своему спасителю. Оставив Его Светлость в недоумении, человек ворвался в заветную дверь.

Кэшта обернулась. На её лице можно было прочесть смесь изумления и возмущения — к королеве никто не смел вторгаться без доклада. Но как только она увидела капитана, зелёные глаза царственной урукхайки тут же засверкали от радости, словно два больших изумруда.

— Арагволд! Слава Эру, ты живой! — вскричала она, и сама не заметила, как оказалась в объятиях у человека. — Ой, а что у тебя с лицом?

— Пустяки, обыкновенный синяк, — отозвался с улыбкой истерлинг. В эту минуту он был вне себя от счастья, а всё остальное не имело значения.

— Прости, я так виновата перед тобой! Из-за меня ты постоянно попадаешь во всякие передряги!

— Тебе не в чем винить себя, — в словах Арагволда сквозила нежность. Сейчас он простил бы ей всё на свете. — Мужчину шрамы украшают, а шрамы полученные из-за женщины — вдвойне. И потом, я же люблю тебя!

Неожиданно Кэшта отстранилась.

— Я что-то не так сказал? — пробормотал капитан потрясённо.

— Извини, я уже, к сожалению, не та бедная девушка, которую ты встретил на дороге. Теперь я — урукхайская королева.

— Ну и что из этого?

— Я больше не принадлежу себе и должна, прежде всего, думать о национальных интересах. Близкие отношения с человеком могут скомпрометировать меня в глазах народа, особенно сейчас, когда в число моих подданных влились националистически настроенные урукхаи из бывшего Рейха, а на носу выборы.

— Почему мы должны оглядываться на то, что подумают какие-то урки?

— Ну, я же только что объясняла! — с отчаянием в голосе произнесла Кэшта.

— Я вижу, что эти урки тебе дороже, чем я! А ведь это именно они убили твоих родителей, да и тебя бы прикончили, если бы мы не подоспели!!!

— Это удар ниже пояса. Почему ты не хочешь меня понять? Я же только исполняю свой долг!

— Долг! — повторил Арагволд с горечью. — Я тоже делаю то, что велит мне долг. Но почему всё оборачивается против нас? Подумать только, ведь я сам помог тебе стать королевой! А в итоге между нами воздвигся глухой барьер. Я способствовал объединению урукхаев и падению Баградской Стены, но стена между нами только выросла!

— Прошу тебя, не считай меня неблагодарной. Я очень признательна за всё, что ты сделал. Мне нестерпимо больно от сознания того, что я причиняю тебе столько страданий. Поверь мне тоже очень тяжело!

— Но что дальше? У нас есть хоть маленький шанс?!

— Если бы я знала! Но в любом случае я всегда буду считать тебя своим лучшим другом.

— Иногда друг — это очень мало, — печально молвил Арагволд.

Повисла неловкая пауза.

— А как твой сын? — спросил человек, чтобы нарушить молчание. — Кстати, ты так и не дала ему имя?

— Пока нет. Знаешь, он сказал первое слово! — с материнской гордостью заявила Кэшта.

— И какое же? Наверное, «мама».

— В том-то и дело, что вовсе не «мама». Его первое слово было «Эру».

— Эру?! — удивился человек. — Он-то тут при чём?

— Вот и Амрод считает, что в этом есть какой-то символизм. Он сказал, что возможно в нём просыпается генетическая память перворожденных эльфов, и попросил меня пока не давать ребёнку имени.

— Мнда, теперь я понимаю инстинктивную ненависть Гэка к своему ребёнку. Боюсь, что твоим уркам это тоже не понравится.

— Куда они денутся: мой сын — внук Отца Урукхаев и законный наследный принц!

— Они не погнушались убить самого Урукбаши, хотя в нём не было ничего эльфийского.

— Теперь времена изменились. Но в любом случае я никому не позволю обидеть моего сына!

— Ах, если бы ты также защищала меня!

— Но это ведь разные вещи: он же мне родной сын!

— Да, а я — вообще неизвестно кто! Ты совсем не любишь меня.

— Не говори так. Почему мы всё время ссоримся?

— Хотел бы я знать.

— Извини, нам пора прощаться. Ко мне должен придти с докладом наш верховный визирь Урюк.

Арагволд хотел что-то возразить, но вместо этого лишь грустно улыбнулся, поцеловал Кэште руку и вымолвил: