Возвращение в Ноттингем - [18]

— Не бойся, Джанет, скажи все, чего бы это ни касалось.

— Она… Она сказала, чтобы я любила тебя, потому что ты недополучил, — Джанет опустила глаза и с усилием договорила: — любви. — И тут же помимо воли у нее вырвалось: — Папочка, неужели она и есть мать Милоша, и она тебя простила?!

Несмотря на ситуацию, Стив не мог удержать улыбки.

— Нет, родная, мать Милоша, к сожалению, действительно умерла. А эта женщина… Этой женщине я обязан своим вторым рождением, — попытался как можно мягче сформулировать Стив, не подозревая о том, что слово в слово повторяет Милоша. — Но это из другой жизни, говорить о которой теперь бессмысленно и бесполезно, — добавил он, отсекая возможные дальнейшие расспросы дочери. — Я попрошу тебя только об одном: дай мне это кольцо! — Эти слова неожиданно вырвались у него сами, совершенно помимо его воли. — На время, только сейчас, пока… — Он не договорил и посмотрел на кровать, где мертвенно-плоская, с восковым постаревшим лицом лежала Жаклин.

— О Господи, папа! Конечно! — И она положила кольцо в накрепко сжавшую его большую ладонь.

* * *

А через месяц, когда по склонам Делавер-ривер первой терракотой пожухла трава, Жаклин уже была дома.

Их дом за Домом памяти воинам, купленный Стивеном, отлично знавшим этот район, заочно — во время его пребывания с Жаклин в Лондондерри, был совсем не похож на прежние жилища президента Си-Эм-Ти. Построенный в годы Великой депрессии, он неизменно наводил тоску и на Пат, и позже на Джанет, но его обитателям он, преображенный силой их чувства и стремления к жизни семьей, казался уютным и теплым. Жаклин, даже еле передвигая ноги, умела наполнять его своей тяжеловесной женственностью и такой заботой, что даже Пат вынуждена была признать некоторые достоинства этого плосковато-просторного чудовища. А Джанет было не до оценок: весь сентябрь, который Пат разрешила ей провести в Штатах, она разрывалась между двумя домами, ухаживая за Жаклин и нянчась с болеющим братом. На жену отца девушка теперь смотрела с некоторым мистическим ужасом: от той, прежней Жаклин, которую она видела смеющейся и недвусмысленно телесно-манящей только на фотографиях, не осталось и следа. Теперь большую часть времени Жаклин проводила сидя у камина или у окна, а когда поднималась, то Джанет никак не могла отвести глаз от ее тяжелых обвисших грудей и оставшегося некрасиво выпирающим живота.

«А ведь она на шесть лет моложе мамы! И ради чего все это? — каждый раз с неприязнью удивлялась Джанет. — У нее и так был сын, а у папы нас вообще много… Нет, со мной такого не произойдет никогда! — с максимализмом юности решила Джанет. — Один ребенок, как у мамы, и попозже. Мне вполне хватает Ферга». И перед сном она с суеверным опасением проводила руками по своему юному, натянутому как лук, телу.

Стив давно вернул ей кольцо, и теперь она носила его постоянно, уже не испытывая летних терзаний, которые остыли, словно перелившись в заметно округлившуюся грудь и ножки, ставшие наконец ногами девушки, а не голенастого подростка. Мать смотрела на Джанет с гордостью, Жаклин — с печалью, Стив — с опасением, а все без исключения молодые люди — с неприкрытым восхищением. И Джанет, ликуя от своего расцвета, тайно приготовленного возлюбленному, нарочно носила тонкие широкие платья, под которыми так дерзко и жадно торчали груди, красиво обрисовывались талия и упругие ягодицы.

Однажды Жаклин, как всегда печально поглядев на девушку, попросила ее сесть рядом.

— Ты только пойми меня правильно, — робко начала она. После больницы Жаклин всегда говорила тихо, словно ощущала за собой какую-то вину. — Не искушай судьбу, Джанет. Не играй сейчас нарочно тем, чему еще рано. — Джанет недоумевающе вскинула глаза. — В тебе есть то… Словом, знаешь ли ты, что есть самое сгущеное, самое пряное и конечное выражение женского?

— Нет, — растерянно удивилась Джанет. — Может быть, когда женщина отдается? — Ей было неудобно говорить об этом с Жаклин.

— Нет, — тяжелые глаза Жаклин подернулись блестящей пеленой. — Это ведьмовство. Ты англичанка, тебе это не так близко, но во Франции, в Ирландии… Вот ты носишь кольцо. Стивен рассказал мне о нем. Ничего не спрашивай, — видя порыв девушки, улыбнулась она краешками губ, и Джанет, словно в волшебном зеркале, на мгновение увидела, какой по-земному манящей была когда-то Жаклин. — И оно тоже. Дело в том, что опасно будить эти силы — а именно этим, сама не сознавая, ты сейчас и занимаешься, — опасно, потому что рано, потому что неведомо, потому что оттуда нет возврата… — Джанет внезапно подумала: а не сошла ли с ума эта сидящая перед ней женщина? — И расплата за это жестокая. Сейчас твое тело ведет тебя не туда, ибо просто-напросто пока ищет выхода. Дай ему его, пока оно не закружило тебя слишком. Ведь ты влюблена в Милоша? — Вся кровь отхлынула у Джанет от щек. — Не бойся, об этом никто не знает, даже Стив. А я давно это видела, еще прошлым летом. Так чего же ты ждешь?

— Но, Жаклин, ведь он мой брат!

— Природа разумней нас, — еле слышно прошептала Жаклин. — И потом, это всего лишь побочные условности цивилизации. Еще два века назад это происходило на каждом шагу и не считалось чем-то постыдным. — И снова в лице Жаклин Джанет увидела что-то бездонное, властное, смутное, отчего недоумение, как может отец по-прежнему любить эту женщину, чью плоть так исказили последствия любви, мгновенно исчезло. — Я очень люблю тебя, Джанет, — словно вернувшись откуда-то, продолжила уже другим тоном Жаклин. — Люблю, потому что люблю Пат, люблю Стива и потому что так хотела подарить ему девочку… Так помни, о чем я предупредила тебя. — И она поцеловала волосы Джанет на узком виске.