Возвращение в Арканар - [18]

– Имея дело с такими стрелками, чувствуешь себя в безопасности лишь за мишенью. Кто сказал?

– Сократ, разумеется. Привет, Джерри, – донеслось от дверей.

Джереми обернулся к вошедшему:

– Казик! Какими судьбами?

– Тоже вступил в клуб лунатиков. Пардон, могу ли я?

Петя протянул пистолет Казимиру. Тот стрелял от пояса, очень быстро, так, что через пару секунд центр силуэта повис лохмотьями.

– Джерри? Что ты думаешь про хороший спарринг в шесть часов утра? – поинтересовался он, возвращая оружие.

– Выбор оружия за вами, благородный дон.

Понаблюдав пару минут за лысым человечком, резво раскручивающим огромный меч-двуручник, Ангелов вернулся к терминалу.

29 июля 36 года

06:15

Дона Рэбу трясло. Бледный, осунувшийся после трёхдневного поста, он стоял на коленях перед Микой Пронзённым. Холодный липкий пот накатывал волнами. Кто бы узнал члена Всемирного Совета в этом смертельно испуганном немолодом человеке?

– Господи! Господи! Страшно мне, Господи… Не могу… Отврати от меня…

Он долго лежал так, простёршись ниц… И вдруг ощутил, как снисходит на него ледяное спокойствие :

– А впрочем… Твоя воля – да будет свершена…

Встал. Отряхнулся. И как встарь, в Питанской битве, скомандовал:

– Облачаться!

29 июля 36 года

06:30

Антон не выспался. Совершенно. Но был доволен.

Сдавшись ему, согласившись на все условия Атоса, Сабина Крюгер не пожелала уступать лишь в одном. Она по-прежнему намеревалась посещать концерты, музеи и выставки. Собственно, если не эта её страсть – вряд ли Сабину вообще удалось бы найти. Потому Руди по мере возможности выводил узницу "в свет". Вначале было тяжело. Джереми говаривал, что вкусы Сабины отличались от Антоновских настолько, насколько Антоновские – от вкусов среднестатистического арканарца. Впрочем, судя по всему, Сабина понимала, что если такие экскурсии будут Руди неприятны – отдушина может закрыться.

Потому, присаживаясь с планшетом где-нибудь у стены, она начинала рассказывать. Всё так же, не прекращая зарисовок. А рассказывать Сабина умела. Так, именно от неё Антон узнал, что знаменитый "Ветер" Сурда обречён был погибнуть на Радуге, и ради его спасения сам художник отказался от предложенного ему места на "Тариэле". Что "Чёрный квадрат" первоначально написали для оперы "Победа над Солнцем", и олицетворял он там Солнце. Что…

Потом они возвращались. И в какой бы город их не заносило, у Сабины всегда находилось несколько слов о каждом переулке и о каждом здании. Да чего там – создавалось впечатление, что каждый камень был её хорошим знакомым. В рассказах Сабины оживали улицы, дома – и те, кто в этих домах жили. Руди казалось, он заглядывает в окна чужих жизней: тут водилось опасное привидение, там арестовали поэта, бросившего вызов диктатору, а вот площадь Янцзы появилась после падения в центр города одноимённого планетолёта.

Вскоре Антон обнаружил, что с нетерпением ждёт очередного "выхода".

А вчера концерт давала сама Сабина. "Святой Мика!", – только и сказал Руди, обнаружив огромный стадион, забитым до отказа. А потом на сцену стремительно взлетела тонкая фигурка. В руках у Сабины появилась странной формы скрипка, и грянуло… Два часа стремительная, неудержимая музыка заводила людей, поднимала на ноги – сидеть под неё было просто невозможно. Антон стоял в первом ряду и смотрел на Сабину, которой никогда до того не видел – с горящими глазами, раскрасневшуюся, двигавшуюся в бешеном ритме и задающую тот же ритм для тысяч человек…

Когда всё кончилось, она легко спрыгнула с помоста – с огромными букетами в руках, смеющаяся, ликующая, всё ещё живущая в темпе своей музыки. Подала руку Руди – тот физически ощутил на себе несколько тысяч завистливых взглядов.

И пошла обратно, на глазах становясь всё тем же тихим, молчаливым созданием, безвылазно живущим в крохотной комнатушке архива СГБ.

…По дороге на работу, Антон решил заглянуть к Будаху. Профессор был у себя. Кабинет заполняли какие-то коробки, груды неупакованных кристаллов..

– А, доброе утро, благородный дон Румата. Как раз собирался прощаться.

– Уезжаете куда-то? А я хотел вас поблагодарить за всё.

– Возвращаюсь, дон Румата. Возвращаюсь домой. Там – нужнее.

– Куда, в Ирукан?! Но герцог?..

– Да, конечно… А герцог… Как говорят у нас, "от палача да знахаря не зарекайся".

– Подождите, почтенный Будах. Разве вам плохо здесь?

– Хорошо. Вот только, – доктор назидательным голосом процитировал, – "Не следует гостю беспокоить хозяина свыше меры. А ежели обеспокоит его, да возьмёт хозяин палку в руку свою". Так учат нас отцы церкви. Вы прекрасные люди, и мне совсем не хочется дожить до того дня, когда вы "возьмёте палку в руку свою".

– Да что вы, доктор Будах, кто говорит о палке?!

– Э-э, дон Румата… Вы слишком долго жили среди нас. В некотором роде вы стали одним из нас. Вы любите одних, ненавидите других – но видите в нас людей. Большинству землян остаются лишь непонимание и стыд. А стыд, в котором боишься себе признаться – влечёт за собой злобу. Вот так-то… Сегодня ещё сходим с коллегой Протосом во Всемирный Совет. Третий год порывается мне показать, как ваш мир управляется. А завтра – Ирукан. Снова ируканский воздух, море… Не обижайтесь, дон Румата, но часто мне кажется, что здесь всё – ненастоящее. Простите.