Возвращение Урмана-1 - [8]

Месяц пролетел незаметно, как один день, но когда рыцарь оглядывался, его охватывала настоящая паника. Как велика разница между тем тщеславным обиженным мальчишкой и им нынешним! Чем чаще Урман вспоминал обстоятельства, при которых покинул дом, тем больше осознавал, что он никакой не герой, а трус и беглец. За каждым поступком стоял призрак отказа. Какая-то простолюдинка осмелилась бросить его! «Миа, – спохватывался рыцарь. – Нет, ты вовсе не какая-то, а самая лучшая. И я не могу тебя забыть».

На смотр войск собралось немало народу, особенно знатных. Урман увидел знакомое лицо – посланника Хокона. Колонна наемников проходила через городскую площадь к дворцу консула. Мало кто под плащом имел хотя бы кольчугу. За службу слишком мало платили, а настоящие профессионалы предпочитали состоять под началом сеньора.

– Ясно, почему нас наняли, – шепнул Марий. – Город бедный.

В Перемоге почти не использовали кирпич или камень, сплошное дерево или саман, крытый соломой. Дома подступали друг к другу, верхние этажи нависли над нижними. В отличие от Рюгена, на улице был деревянный тротуар, и мусор не выбрасывали из окон. Земляной вал («только волков отпугивать», – заявил Торквила) змеёй опоясал Перемогу. Город не славился богатством или землями, но давал защиту нескольким тысячам человек.

Дворец консула разочаровал рыцаря. Когда Урман слышал слово «дворец» он ожидал увидеть острые шпицы, стрельчатые окна и витражи. Вместо этого консул жил в трехэтажной деревянной коробке, больше похожей на гроб.

– Да уж, – хмыкнул Серый. – На нас здорово сэкономили.

Солдаты выстроились перед дворцом. Им что-то читали, кричали с балкона, говорили о долге, правде. Но Урман, как и все остальные, был далёк. Его интересовала горячая еда, крыша над головой и отдых. Бесконечные переходы надоели до чёртиков.

Ночь прошла жарко. Нет, сам Урман и его звено, остались в расположении, но охотники, приставшие в пути, по-своему поняли предложения консула «быть как дома». Ватаги разбрелись по ночным улицам, грабили лавки, вытряхивали жителей из домов, звенели железом со стражей.

Утром полк настоятельно попросили покинуть городскую черту. Многие искренне недоумевали: «И чего этому Карасю не сиделось! Не жизнь была, а сказка»!

Тем временем приходили тревожные вести. Местные болтали о вражеских агентах, отрядах налетчиков в лесах, пожарах вверх по тракту. К сожалению, единственный путь к Дубно проходил через опасный лес.

– Все понятно? – Полковник Карась, толстый краснолицый наемник с выпуклыми, как у рака, глазами и отвисшей нижней губой, обвел слушателей взглядом. – Идем тремя колоннами. Сбор в Дубно. Вопросы есть?

С инструктажа начался переход к крепости – месту сбора войск Лиги. Урман успел, как минимум трижды проклясть солдатскую долю, Карася и нанимателей. Только звено, пятерка наемников, удерживало его на плаву.

Вместо выбывшего Малыша приблудился Ковыль, паренёк Неждан сменил Торквилу. За каждым из солдат, каким бы простым на вид он не был, скрывался целый мир и Урман получал особое удовольствие разгадывать товарищей по отдельным зацепкам. Неждан, начитавшись книг, сбежал от родителей, Марий не хотел становиться священником, Серый сохранял инкогнито, Ковыль бродяжил и проповедовал культ Тьмы. Урман понимал, что все они хотели изменить жизнь, но не умирать за чужие идеалы.

Всё чаще Урман с тревогой наблюдал за другом. Марий изменился, стал дерзким, себе на уме, ищущим сиюминутную выгоду. «Он готов отказаться от рыцарства, чести, ответственности. Долг больше не властен над ним. Я не должен был тянуть Мария за собой»! – думал усташ.

Лес с обеих сторон напирал на дорогу, сухие крючья ветвей тянулись к притихшей от страха колонне. Чужая земля. Вроде бы только слова, но нет, и дышится не так, и солнце другое, ноги не держат, будто некая потусторонняя воля противится гостям. Несколько раз кто-то будто бы видел смутные силуэты между деревьев. Солдаты, посланные за хворостом, слышали лошадиное ржание. Утром двух наемников не досчитались. Никто не знал, сбежали ли они, или столкнулись с лазутчиками. Враг был близко, и местные, Урман особенно поражался этому, поддерживали роялистов.

Наемники, с тряпками на головах, угрюмые и злые топали на запад и ждали привала. Колонна вздымала пыль столбом, песок хрустел на зубах и забивал нос. Но хуже всего была невыносимая духота и состояние тягостного отупения. Солдаты, то один, то другой поднимали изможденные головы и просили ливня. На голубом небе то там, то тут проглядывали тонкие белесые пленки облаков, но без никакой надежды на дождь. Поэтому, когда легкий ветерок принес прохладу и свежесть реки, солдаты вздохнули с облегчением.

– Вот я бродяга, птица вольная, – На лице Ковыля сияла улыбка. Это почти животное самодовольство ограниченности сильно раздражало Урмана, хотя он и старался ко всем относиться с пониманием. – Сегодня тут, а завтра там. Нынче ваш брат, а потом ищи-свищи. А вы рабы, всю жизнь лямку тяните, роетесь в грязи, головы не поднимаете!

– Ты просто никому не нужен! – взорвался Серый. По ровному и правильному лицу наемника пробежала нервная судорога. – Сорняк!