В эту пору произошло великое несчастье. Когда настало время прибытия тысяч колонистов из старого света, никто из них не вернулся. Народ ждал их несколько недель. Наконец, была послана большая лодка, чтобы узнать, отчего никто не возвращается из далекой страны. Много месяцев разведчики странствовали по морю, но никак не могли найти удивительную прародину, которая произвела на свет великий и умный народ. Страна эта погрузилась в море…
— С того времени началось одичание моего рода. Несчастный и беспомощный, он вскоре стал добычей диких черных племен с севера и юга. Город за городом были разрушены и покинуты жителями. Остатки моего племени нашли убежище в этой неприступной крепости, среди гор. Постепенно народ стал вымирать, одичал и, наконец, превратился в маленькое племя полуобезьян. Мы и в самом деле живем с обезьянами, вот уже много веков. Мы называем их первыми людьми и говорим на их наречии так же свободно, как на собственном. Только в храме стараемся мы сохранить родной язык. Со временем он забывается, и мы скоро будем говорить только на языке обезьян. Мы перестали изгонять из своей среды людей, вступающих в брак с обезьянами, и, в конце концов, сами превращаемся в породу животных, от которой произошли наши предки…
— Но отчего ты сохранила человеческий облик? — спросил Тарзан.
— Женщины нашего племени почему-то одичали меньше, чем мужчины. Может быть, потому, что во время великого бедствия в стране находились только мужчины низшей расы, между тем в наших храмах оставалось много женщин, принадлежавших к более развитой части нашего народа. Мой род сохранился, потому что все мои прабабушки с незапамятных времен были верховными жрицами в храме. Обязанности верховной жрицы переходят у нас от матери к дочери. В мужья нам выбирают лучших людей племени. Самый прекрасный и самый умный из мужчин удостаивается чести быть мужем верховной жрицы.
— Я видел ваших мужчин — там наверху, — сказал Тарзан с улыбкой, — и думаю, выбор представляет некоторые затруднения.
Девушка испытующе посмотрела на него.
— Не надо кощунствовать, — сказала она. — Они — святые люди, они — жрецы!
— Но неужели у вас нет людей красивее, чем они?
— Другие еще безобразнее жрецов.
Тарзан с сожалением подумал об ожидающей ее участи. Несмотря на то, что в подземелье почти не проникал свет, он все же поддался обаянию ее красоты.
— Ну, что ж, — спросил он, — выведешь ли ты меня на свободу?
— Ты принадлежишь огненному божеству, — ответила она торжественно, — Даже я не смогу помочь, если они найдут тебя снова. Но я не хочу твоей смерти. Ты подвергал жизнь опасности, спасая меня. Я отплачу тебе тем же. Это — нелегкая задача. Ты должен потерпеть несколько дней. Я надеюсь, что в конце концов мне удастся вывести тебя за стены города. А пока пойдем. Если нас застанут наедине, мы оба погибнем. Они убьют меня, если подумают, что я изменила обычаю.
— Ты не должна подвергать свою жизнь опасности, — поспешно ответил Тарзан. — Я возвращусь в храм и, если мне удастся добыть свободу силой, никто не заподозрит тебя в измене.
Но жрица ни за что не соглашалась отпустить Тарзана.
— Если даже вернуться в храм — все равно не избегнуть подозрения. Слишком долго были мы в подземелье. Будет гораздо лучше, если я спрячу тебя, а сама возвращусь в храм. Я скажу, что долго лежала в беспамятстве и не видела, куда ты скрылся после того, как убил Та.
Слова девушки наконец убедили Тарзана. Она долго вела его во мраке по извивающимся коридорам, пока они не вошли в маленькую комнату. Сквозь решетку в потолке проникал слабый луч света.
— Это — покои Мертвых, — сказала она. — Никто нэ придет сюда искать тебя. Они не посмеют. Я вернусь к тебе ночью. И к тому времени обдумаю план бегства.
Она ушла, и Тарзан остался в покоях Мертвых, в подземельях загадочного города Опар.
XXI
Жертвы кораблекрушения
Клейтону снилось, что он пьет большими глотками воду — чистую, свежую воду. Вздрогнув, он проснулся и ощутил, что насквозь промок от потокоз проливного дождя. Клейтон открыл рот и стал жадно глотать влагу. Это настолько освежило его, что он оказался в состоянии немного приподняться, уперевшись руками в борт шлюпки. Ноги были прижаты Тюраном. За ним — свернувшись жалким комочком, лежала Джен Портер. Клейтон почти не сомневался, что она уже мертва.
После долгой возни ему, наконец, удалось высвободить свои ноги из-под лежавшего на них Тюрана. Собрав силы, он пополз к девушке и приподнял ее голову, которая беспомощно лежала на одной из грубо обтесанных досок, составлявших дно лодки. Быть может, в этом жалком, изможденном теле еще теплится жизнь? Клейтон не мог отказаться от последней, слабой надежды. Он взял тряпку, набухшую от дождя, и выжал из нее несколько капель драгоценной влаги на распухшие губы несчастного и безжизненного существа, которое еще так недавно пленяло всех блеском юности и красоты.
Несмотря на все усилия Клейтона, девушка долго не проявляла никаких признаков жизни, но, наконец, старания его увенчались успехом: он заметил, что полузакрытые веки Джен слегка вздрогнули. Он начал растирать ее бледные тонкие руки, продолжая смачивать запекшиеся губы. Девушка открыла глаза, но не сразу пришла в себя.
