Возвращение - [36]

— Закрой рот, я еще не кончила: «Миссис Форрестер была в атласном платье кремового цвета, с открытыми плечами, очень напоминающем прошлогоднюю модель Диора. В высшей степени привлекательная молодая женщина. Так держать, Мэт!»

— Большое спасибо. Честно говоря, этому платью шесть лет, не меньше… Господи Иисусе, Пег! Это ужасно. Я просто убита.

— Держись, старушка! В «Тайме» напечатали только фотографии. Там ты выглядишь вполне пристойно. Так что, понравился он тебе?

— Конечно, нет. Черт побери, откуда я знаю? Я была рада, что иду в оперу, тем более на открытие сезона, а он держался так, будто для него это пустяк. Обыкновенный хорошо воспитанный человек. Честно говоря, мне не доставляет никакого удовольствия, что газеты треплют мое имя и называют «последней любовью плейбоя». Господи!

— Не переживай. Радоваться надо.

— Дерьмо…

— Теперь тебе волей-неволей придется показываться с ним на людях.

— Что? Чтобы газеты писали, что мы ели на обед? Не порти мне настроение, Пег. Но спасибо за предупреждение.

— Трусиха ты, Джилл. Хотя, может, ты и права. Он скучноват. Во всяком случае, это событие заслуживает, чтобы я отметила его в дневнике. Моя подруга Джиллиан Форрестер стала последней любовью плейбоя.

— Убью! — Я бросила трубку и расхохоталась. Действительно, смешно. Может, стоит послать Крису вырезки из газет?

Как только я заказала завтрак, мне принесли букет роз. На карточке было написано: «Прошу прощения за газеты. Надеюсь, вы выдержите эту бурю. В следующий раз обедаем у „Нидика“. Подписано было „Мэт“. Да уж, настоящая буря. Слишком мягко сказано… Я положила цветы на стол и сняла трубку. Наверно, снова Пег.

— Джиллиан? Вы простили меня? — Это был Мэт.

— Мне не за что вас прощать. Не прошло и двух дней, как я приехала в Нью-Йорк, а уже успела прославиться. Оказывается, вы весьма известная личность, мистер Хинтон!

— Не такая уж и известная, как это расписывает «Женская мода». Так как насчет сегодняшнего обеда?

— Будем подтверждать слухи?

— А почему бы и нет?

— Извините, Мэт, сегодня не могу. Но прошлый вечер был бесподобен.

— Не знаю, насколько это верно, но я рад, если доставил вам удовольствие. Я позвоню в конце недели, и мы вместе подумаем, как лучше морочить голову прессе. Что вы думаете о лошадях?

— В каком смысле? Как о еде или средстве передвижения?

— Как о развлечении. Предстоит конное шоу. Вам это по душе?

— Вообще-то да, но надо подумать, Мэт. У меня действительно много дел. — Я не испытывала никакого желания стать героиней романа, придуманного журналистами.

— Так и быть, деловая дама. Я позвоню вам. Желаю удачи!

Спасибо. И я вам тоже. Благодарю за розы. — Ну и ну! Не прошло и трех дней, а мне поднесли цветы, посвятили две колонки светской хроники, угостили обедом в ресторане «Двадцать одно» и в клубе Рэффла и сводили на открытие оперы. Неплохо, миссис Форрестер! Совсем неплохо.

Глава 17

Наступил четверг, на который был назначен ленч с Энгусом. Я немного тревожилась из-за работы, но не слишком. Стоял ясный, солнечный осенний день. Я чувствовала себя неплохо и находилась в хорошем расположении духа.

Я вошла в ресторан, когда часы показывали три минуты второго. Энгус уже ждал меня в баре, как всегда, холеный, ухоженный, в костюме от Билла Бласса. Волосы на макушке начинали редеть, но умелый парикмахер ловко замаскировал намечавшуюся плешь. Едва я переступила через порог, как лицо Энгуса расплылось в улыбке.

— Джиллиан! Чудесно выглядишь! Просто божественно. Замечательный загар. И прическу сменила, не правда ли, дорогая?

После сто сорок седьмого «Джиллиан, дорогая» я набралась храбрости и спросила, нельзя ли мне вернуться под священные своды «Декора», и получила отказ. Грациозный, элегантный, очаровательный отказ, сопровождавшийся лучезарной улыбкой, которая должна была подсластить пилюлю. Он ужасно сожалеет, он был бы рад, но… Ему страшно неприятно, однако… В делах застой… Я и сама не обрадовалась бы, если бы вернулась… В чем-то он был прав, но я нуждалась в работе и обратилась к нему первому. Мне бы хотелось снова оказаться сотрудником редакции, но уж если ты уходил из «Декора», то уходил навсегда. Как из монастыря или материнского лона, куда невозможно вернуться.

Тем не менее ленч прошел не без приятности. В запасе оставался Джон Темплтон, встреча с которым была назначена на следующий день. Не в пример четвергу пятница принесла с собой проливной дождь и отвратительное настроение. Я понимала, что «Жизнь женщины» — мой последний шанс.

Втиснувшись в автобус, я мечтала о второй чашке кофе, которая помогла бы мне окончательно проснуться. Со всех сторон меня окружали деловитые люди, думавшие только о своем бизнесе. Господи, скорее бы все кончилось! Нужно собраться, сделать вид, что ты ни в чем не нуждаешься, что в твои паруса дует попутный ветер, и тогда на тебя свалится работа, словно спелое яблоко на сэра Ньютона. Стоит признаться, что в чем-то нуждаешься, как тебе конец. Взгляд сразу станет безнадежным, вид болезненным, и прости-прощай, яблоко! Нужда отпугивает людей. Кому нужен бедный, голодный нищий, просящий милостыню на углу? Ты сочувствуешь ему, но брезгуешь подойти близко, потому что боишься, как бы его «болезнь» не передалась тебе. А вдруг нужда заразнее чумы? Своя рубашка ближе к телу…