Возвращение: Стихотворения - [9]

Стиха надтреснутого крик.

(1921)

Душа течет

Каждый день по улице пыльной устало,

Каждый день прохожу.

Но себя, какую вчера оставила,

Не нахожу.

И встают, встают двойники-привиденья

Многоразного Я.

Отчаянно кричу в удушливый день я:

«Где душа моя?»

Но не слышит криков ни один прохожий,

Сердце ни одно.

И неотступно то, что меня тревожит,

Идет за мной.

Не смотрите же, дивясь, в лицо напряженное:

Тоните в пыли!

Ах, эти волны пыли, солнцем зажженные,

Озабоченность лиц!

Двойники, двойники мои неисчислимые

За мной скользят,

За мной, и рядом, и проходят мимо…

А воскресить нельзя.

Я каждый миг зарождаюсь, каждый миг умираю,

Вечно не та.

Каждый миг навсегда я себя теряю…

Остановиться бы, встать!

Я впадаю в неведомые тихие реки,

Куда-то теку.

И, быть может, себя не узнаю вовеки,

Не убью тоску.

Я воды в течении своем изменяю,

Куда-то льюсь.

Неужели никогда я себя не узнаю,

Не остановлюсь?

(1921)

«Куда из этого города скроюсь я…»

Куда из этого города скроюсь я,

Певец кротости звездной?

Туда, где зори раскинулись поясом

У края земли, над бездной.

Меня страшат пожаров прибои,

Омывающие нервные здания.

Здесь сверлят небо голубое

Фабричных труб завывания.

А ночью вчера на площади

Мне встретился тот, другой.

Он скакал на пламенной лошади,

Она задела меня ногой.

И прижался к какой-то стене я,

Боязнью странной томимый,

И смотрел не дыша я, цепенея.

Он проскакал величаво мимо.

В его глазах — отражения взрывов

И звезды царства земного.

Белым огнем пламенела грива

Его коня боевого.

1921

Зеркало

Разбейте холодное зеркало,

Растопчите в земле кровавой!

Я померкло, померкло, померкло

В эти дни человеческой славы.

Я прелестные лица любило

И сдержанность гордой улыбки,

Я тоску в себе затаило

По кружевам ласкающе-зыбким.

Тайны ласк я отражало

И сады в лунных туманах.

За это меня целовало

Так много губок румяных.

Знамена, толпы и пушки…

Отражу ль я это величье?

Я люблю шелка и игрушки,

Беззаботной жизни обычай.

Опечалено я и померкло,

Вспоминая, я потемнело…

Молотком ударьте по зеркалу,

Чтобы предсмертно оно зазвенело.

(1921)

Побежденная

Длинных волос мне так жалко, так жалко!

Ранивший душу обман, возвратись!

Сердце дрожит у суровой весталки;

Тяжек покров окровавленных риз.

Часто я в битве мечтаю склониться

К сильной груди молодого врага.

Можно меня, как бессильную птицу,

Лаской словить, обольстя испугать.

Я — героиня. Померкшие очи

Не отдаю я глазам дорогим…

Дни моей славы, о, станьте короче!

Робкому сердцу враги — не враги.

Падает меч из руки онемелой, —

Вот он, последний великий искус!

К сердцу врага приникаю несмело,

И — с героиней в себе расстаюсь.

(1921)

«Я — зерно гниющее, с страданьем…»

Я — зерно гниющее, с страданьем

На закланье я иду.

Кровь души я отдам с роптаньем

За грядущую звезду.

Я была березкою пугливой,

Трепетавшей на ветру.

И цветком, вплетенным прихотливо

В сладострастную игру.

Тяжело израненной рукою

Путь скалистый прорезать…

Я хочу с рыдающей тоскою

К неизвестному воззвать:

Боже, Боже, сильными убитый,

О, воскресни для меня!

Я слаба, я ранами покрыта!..

Голос дрогнет, зазвеня…

Обреки бессильную, как прежде,

В ласках милого стихать,

Иль предай монашеской надежде

На иного жениха.

И враги мне вкрадчиво зашепчут:

«Ты бессилием сильна,

Слышишь, птицы яркие лепечут?

Ты из них одна.

Береги бледнеющие лилии,

Руки нежные свои.

Их законы мира сотворили

Для одной любви».

Но до сердца стыд меня пронзает:

Пусть я горестно ропщу, —

Созревает женщина иная,

Я в себе её ращу.

Я — зерно гниющее. Страдая,

На закланье я иду.

Я ропщу, но всё же умираю

За грядущую звезду.

(1921)

«Неродившихся прекрасных тени…»

Неродившихся прекрасных тени

Витают над душой моей.

Я стремлюсь к роковой смене,

К огням смертоносных очей.

Вы убьете меня, убьете!

В объятиях ваших — неведомый пыл.

Не выдержать мне духом и плотью

Дуновения ваших сил.

Бросаю я скромные дани

В пламенность ваших колесниц.

Примите свиток моих страданий,

Музыку моих страниц.

В мое сердце два удара пошлите

Ослепительных глаз-мечей,

И хоть изредка потом вспомяните

Поэтессу ваших очей!

5 мая 1921

Амазонка

На подушечку нежную теплого счастья

Иногда я мечтаю склониться,

И мечтаю украсть я,

Что щебечущим женщинам снится.

Но нельзя в боевой запыленной одежде

Забраться в садик наивных мечтаний,

И тоскую я: где же,

Где мои серебристые ткани!

Привлекает, манит лукаво подушечка

Амазонку с оружием грозным;

Я не буду игрушечкой:

Невозможно, и скучно, и поздно!

Те глаза, что меня когда-то ласкали,

Во вражеском стане заснули.

И приветствую дали

Я коварно-целующей пулей.

(1921)

Милый враг

У врагов на той стороне

Мой давний друг.

О, смерть, прилети ко мне

Из милых рук!

Сижу, грустя, на холме,

А у них — огни.

Тоскующую во тьме,

Мой друг, вспомяни!

Не травы ли то шелестят,

Не его ли шаги?

Нет, он не вернется назад.

Мы с ним — враги.

Сегодня я не засну…

А завтра, дружок,

На тебя я нежно взгляну

И взведу курок.

Пора тебе отдохнуть,

О, как ты устал!

Поцелует пуля в грудь,

А я в уста.

(1921)

Сафо

В необозримых полях столетий

Ты цветок — звезда сладострастная.

Опасны твои сети,

И вся ты сладко опасная.

Взором томно-таинственным

Ты зачем меня обняла?

Ведь я тверда и воинственна

И не знаю любовного зла.

Из кубка ласканий бессилие

Я поклялась никогда не впивать.

Чуткие голубиные крылья

Я хочу от сердца оторвать.

Улыбаясь на мои песни,