Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса - [4]

– Дело вот в чем: в ту секунду, когда тело профессора понеслось в пропасть, я вдруг понял, какой необыкновенно счастливый шанс дает мне судьба. Я знал, что Мориарти – не единственный, кто желает моей смерти. Мне были известны имена еще как минимум трех человек, неприязнь которых ко мне и страстное желание отомстить только усилились бы со смертью их главаря. Все они были людьми чрезвычайно опасными. Кто-нибудь из них обязательно добрался бы до меня. Но, посмотрев на это дело с другой стороны, можно было рассчитывать на то, что, если весь мир будет уверен, что я погиб, они станут наглее, потеряют бдительность, и рано или поздно я смогу их уничтожить. После этого я мог бы снова явить себя миру. Человеческий мозг работает так быстро, что я, должно быть, успел все это обдумать еще до того, как профессор Мориарти достиг дна Рейхенбахского водопада.

Я отошел от края и осмотрел каменную стену, которая высилась надо мной. В своем живописном рассказе о том происшествии, который я спустя несколько месяцев с большим интересом прочитал, вы утверждаете, что стена эта была гладкой. Это не совсем так. В ней есть несколько выступов, небольших, но достаточно широких, чтобы на них можно было опереться ногой или ухватиться за них руками. Однако утес слишком высок, и подняться на его вершину было невозможно, да и пройти по влажной тропинке, не оставив следов, я тоже не мог. Да, можно было натянуть ботинки задом наперед, и я не раз прибегал к этому приему в подобных случаях, но, согласитесь, три цепочки следов, ведущих в одном направлении, наверняка вызвали бы подозрение. В общем, я решил, что лучше всего будет рискнуть и попытаться вскарабкаться по скале наверх. Это было крайне неприятное занятие. Подо мной бушевал водопад. Вы знаете, что я человек не впечатлительный, но, клянусь вам, в ту минуту мне казалось, что я слышу крик Мориарти, доносящийся из адской бездны. Любая ошибка стоила бы мне жизни. Не раз, когда я, ухватившись за пучок травы, вырывал ее с корнем или нога моя соскальзывала с мокрой каменной ступеньки, я думал, что это конец. Но я упрямо продолжал подъем и наконец добрался до узкого, всего в несколько футов, поросшего мягким мхом выступа, на котором можно было удобно растянуться, оставаясь при этом невидимым для тех, кто находился внизу. Там я и лежал, когда вы, мой дорогой Ватсон, и те, кто пришел следом за вами, отчаянно и весьма неумело пытались выяснить обстоятельства моей гибели.

Наконец, когда все вы, сделав неизбежные, но совершенно ошибочные выводы, вернулись в гостиницу, я остался один. Мне тогда показалось, что мои приключения окончились, однако потом произошло совершенно неожиданное событие, которое дало мне понять, что меня еще ждут сюрпризы. Огромный камень пролетел мимо моего укрытия, упал на тропинку и скатился в пропасть. Сначала я подумал, что это случайность, но в следующую секунду, посмотрев вверх, я увидел, как на фоне начинающего темнеть неба мелькнула чья-то голова, и вниз полетел второй камень. Он разбился о мое ложе, едва не угодив мне в голову. Разумеется, я все понял. Мориарти пришел не один. Его сообщник (мне хватило одного взгляда на него, чтобы понять, насколько этот человек опасен) стоял на страже, пока Мориарти боролся со мной. Он издалека наблюдал за нашим боем и видел, как профессор полетел в пропасть, а я полез наверх. Потом, выждав какое-то время, обходным путем он поднялся на вершину утеса и попытался сделать то, что не удалось его товарищу.

Размышлял я над этим недолго. Злобное лицо снова показалось над краем утеса, и я понял, что сейчас на меня полетит еще один камень. Тогда я решил, что у меня единственный шанс на спасение – спуститься вниз, на тропинку. Вряд ли я отважился бы на это в спокойном состоянии, Ватсон, поскольку спускаться по той стене было в сто раз труднее, чем подниматься. Но у меня не было времени думать об опасности, потому что, когда я повис на каменной стене, уцепившись пальцами за край выступа, мимо меня со свистом пронеслась очередная глыба. Где-то на полпути я сорвался, но, слава Богу, упал на тропинку, весь в крови и изодранной одежде. Ну, а потом я что было духу бросился бежать, под покровом темноты преодолел десять миль через горы и через неделю уже был во Флоренции. Я был уверен, что теперь никто в мире ничего не знает о моей судьбе.

В свою тайну я посвятил лишь одного человека – своего брата Майкрофта. Извините меня, Ватсон, но мне было крайне важно, чтобы все, абсолютно все считали, что я мертв, к тому же вы бы не написали столь убедительно о моем трагическом конце, если бы сами не считали, что я действительно погиб. Поверьте, за последние три года я несколько раз брался за перо, чтобы дать вам о себе знать, но меня останавливала мысль, что ваша привязанность ко мне толкнет вас на какие-нибудь неосмотрительные поступки, которые выдали бы мой секрет. По той же причине и сегодня вечером я отвернулся от вас, когда вы выбили у меня из рук книжки. Мне в ту минуту угрожала опасность, и любое выражение удивления или радости с вашей стороны могло бы привлечь к моей персоне внимание и привести к самым прискорбным и непоправимым последствиям. Да я и Майкрофту доверился лишь потому, что мне нужны были деньги. Дела в Лондоне пошли не так хорошо, как я рассчитывал, поскольку суд над бандой Мориарти оставил двух ее самых опасных членов, моих главных врагов, на свободе. Эти люди не остановятся ни перед чем, чтобы отомстить мне. Поэтому я покинул Англию и на два года отправился в Тибет, где имел удовольствие посетить Лхасу