Возвращение росомахи - [66]
Долго они глумились над несчастным зверем: швыряли, вертели среди рева тысячи медведей. Оглохший кот распластался на льдистой броне, намертво вцепившись в нее когтями-крючьями. Несколько раз льдину дыбило, окатывало мощными водяными валами. Но, видно, судьба решила и на этот раз пощадить рысь: ревучий поток прорезал гранитный кряж, и изрядно потрепанная посудина успокоилась. Ее то и дело проносило вблизи берега, и Боцман не раз уже порывался покинуть хрупкое, ненадежное пристанище, но все недоставало смелости. Нерешительность чуть не стоила ему жизни.
На одном кривуне образовался многоярусный ледовый затор. Река с глухим ревом уходила под него, громоздя поверх все новые и новые обломки. «Плотик» Боцмана несло прямо в центр этой необычной крепости. От резкого удара льдина дрогнула и, подпираемая сзади другими, раскололась пополам. Еще миг, и Боцман навсегда исчез бы в бурлящей пучине, но он успел запрыгнуть на угловатую, подрагивающую от бешеного напора плотину и, не задерживаясь, проскакал по напряженно вибрирующим осколкам на берег.
На земле кот зябко отряхнулся. Шатаясь от усталости, поднялся на мысок и повалился на подсохший пятачок земли. «Неужели несчастья этого сумасшедшего дня остались позади и теперь можно спокойно полежать?!» — говорили все еще не верящие в спасение его глаза.
Боцману следовало, наверное, завопить что есть мочи, дабы известить тайгу о своем невероятном спасении, но бедолага не то что вопля, даже стона не в состоянии был издать.
Ноющая боль в задней части тела напомнила о метком выстреле Рыжебородого. Вылизав зад, Боцман обнаружил две ранки. «Ничего, бегать можно, а к боли притерплюсь» — примерно так оценил свое положение несокрушимый кот.
Опасаясь преследования, Боцман отступил в каменные дебри высоких гольцов. Здесь еще властвовали морозы, и чахлые деревья поутру наряжались в густые шубы из искристого куржака.
Поскольку ни зайцы, ни косули не обитали в этих суровых местах, Боцману пришлось довольствоваться одними белыми куропатками. Но они, непуганые и доверчивые, с каждым днем становились все осторожней, и кот вскоре был вынужден откочевать в средний пояс гор.
Раны не заживали, наоборот, воспалились до такой степени, что задние ноги отказывались служить. Зверь с каждым днем хирел. Все свои несчастья искалеченный кот связывал с человеком и его паскудными прислужниками — собаками. Когда он вспоминал о них, в нем разгоралась жажда мести. Это по их милости он лишен радости настоящей охоты и сейчас голодает, хотя повсюду прямо под носом бегает и летает желанная дичь — увы, она недоступна ему.
От плохой и скудной пищи Боцман стал похож на облезлую, запаршивевшую кошку. Ребра от худобы выпирали, словно согнутые весенним паводком ивовые прутья. Угловатый таз и острые лопатки горбами торчали из-под вытершейся шкуры. Молодецкие бакенбарды совсем обвисли и имели вид пожухлой травы. Пустой желудок разрывали болезненные спазмы.
Чувство голода временами было столь острым и нестерпимым, что кот принимался глодать кору и откусывать, словно заяц, верхушки веточек. Но не такая пища нужна была ему. Организм жаждал кровавого мяса.
Иссохший, похожий на мумию, Боцман тем не менее и тут приспособился. Смирив гордыню, он стал неотступно следовать на безопасном расстоянии за добычливой стаей волков и перебиваться скудными объедками от их пиршеств.
Непредсказуемая погода преподнесла в разгар весны очередной сюрприз. Нежданно-негаданно воротилась зима. Сутки, не переставая, валил снег, задул северный ветер. Потом ударили такие морозы, что затрещали деревья.
Продрогший Боцман лежал у дочиста обглоданных остатков сохатого и, по-стариковски вздыхая, высматривал, откуда бы выковырнуть еще хоть одну ниточку мяса, как вдруг послышался короткий охотничий клич волчьей братии.
Переждав несколько часов, кот поковылял туда, уверенный, что их охота увенчалась успехом. Так оно и было, но, к несчастью, он ошибся в выборе маршрута и столкнулся нос к носу с самой стаей.
Волки давно обратили внимание на то, что за ними ходит рысь, и если при безуспешной охоте возвращались к недоеденной добыче, то всегда находили там круглые отпечатки рысьих лап и чисто вылизанные языком-теркой кости.
Серых, испытывавших к кошачьему племени особую неприязнь, раздражала к тому же назойливость побирушки. И вот представился удобный случай проучить воришку.
Пригнув головы, они молча обступили кота. Вожак впился немигающим взглядом в зрачки рыси.
Боцман не отвернулся, выдержал чугунный взгляд-натиск, чем еще сильнее озлобил матерого, и тот ринулся в атаку. Боцман попытался прорвать кольцо, но вожак в прыжке достал его и резанул клыками прямо по ранам. У кота от адской боли потемнело в глазах. Он опрокинулся на спину и приготовился потрошить острыми как бритвы когтями тугие животы объевшихся волков, но те благоразумно отпрянули.
Страх смерти вернул Боцману силы. Неожиданно для стаи он перемахнул через разящие смрадным запахом пасти и пустился наутек. Но слабость тут же дала о себе знать: серые настигли его и сбили с ног. Переплетясь в разлапистый ком, они скатились в глубокую ложбину.
