Возвращение на Сааремаа - [15]
Ступил за порог - и застыл на месте, пораженный: в притемненном дальнем углу за столом сидели прожектористы с девчатами!!!
- С прибытием, командир! - вскочил навстречу, улыбаясь во все лицо, ефрейтор Шпаковский. - Мы уже заждались. Привет! - Пошел с вытянутой для рукопожатия рукой.
Свирепым взглядом остановил его в шаге от себя. Шпаковский растерянно опустил руку, неловко замялся, не соображая, что делать.
Он, прибывший принять командование, тоже не знал, что делать, вернее - что делать, знал, но как сделать, чтобы покорректнее, без скандала, не знал. Ничего лучшего, чем немедленно, не церемонясь, выдворить гостей, в голову не приходило.
- Прошу прошения, девчата, - обратился как можно деликатнее. - У нас военный объект и служба... Словом, до свидания...
Девушки недоуменно переглянулись, но ни одна не двинулась с места.
- Да брось, командир... - не вставая, снисходительно молвил Супрунов - долговязый, с массивным подбородком четвертый номер. - Познакомимся, возьмем по маленькой символически, девчата уйдут, а мы, как говорил поэт, будем светить и никаких гвоздей...
Характеризуя каждого, капитан и замполит предупреждали, что Супрунов будет для него самым крепким орешком - похоже, он вершит всем на прожекторе. Но дослуживает последний год, и если будет ерепениться - по первому звонку заберут на заставу, тем более что в ближайшее время его или Реву все равно надо менять, чтобы успеть подготовить замену до их демобилизации.
- Прошу... - не обращая внимания на реплику Супрунова, настойчиво и решительно показывал на дверь.
От торца стола бабочкой вспорхнула симпатичная блондинка в широком цветастом платьице, в одно мгновение стала рядом, заглядывая в глаза, протянула руку:
- Маруся...
Ах, Маруся, или как там тебя, подумал, при иных обстоятельствах встретилась бы ты! Слишком уж много сегодня поставлено на карту...
Четыре гостьи внимательно наблюдали за Марусей.
- Посторонних лиц прошу немедленно удалиться с территории воинской части. Немедленно! - и слегка оттолкнул протянутую Марусей руку.
- Командир... - умоляюще посмотрел Шпаковский, отчаянно пытаясь найти выход из неловкого положения.
- От-т-ставить!
Девчата перекинулись по-эстонски, дружно встали и направились к двери, недоуменно посматривая то на него, то на своих кавалеров.
- Рядовой Рева, проводите гостей за территорию и до моего распоряжения выполняйте обязанности караульного.
Рева пожал плечами, вопросительно посмотрел на Супрунова, и тот мгновенно пришел на помощь:
- Рева без ужина. Голодного не имеешь права!
- Выполняйте приказ, рядовой Рева! - повторил, не обращая внимания на заступничество, подумав: действительна похоже, что Супрунов тут вершит всеми делами...
У Ревы заходили желваки, но молча пошел исполнят приказание. Он, Бакульчик, спросил у Шпаковского:
- А теперь объясните, что тут происходит?
- Будто не видишь... - насупился тот. - Встретить тебя по-человечески хотели...
- М-да-а. Ну, спасибочки!.. - почувствовал, что всякие объяснения, нотации, разносы теперь здесь будут лишними, впрочем, от них всегда мало проку. - Да-а-а...
Установилась гнетущая тишина. Такую недомолвленную, враждебную тишину жутко не любил, выносил с трудом. А кто ее, собственно говоря, любит, кто ее переносит с удовольствием. Они, похоже, пуще него угнетены. Посмотрим, у кого нервы покрепче...
- Командир, нельзя так сразу ломать через колено наконец, не выдержал Шпаковский. - Тебе с нами служить, а служить надо в согласии и дружбе
Не отреагировал на его намек, будто не слышал вообще. Спросил о другом:
- Когда «луч»?Шпаковский заглянул в тетрадку на столике под лампой, доложил:
- Двадцать тридцать. Шесть минут.
- А предыдущий?
- Девятнадцать пятьдесят. Восемь минут.
- Я спрашиваю, когда был? - сделал ударение на «был» и посмотрел на него с иронией: - Вы же исполняли обязанности командира.
Шпаковский понимал: выкручиваться, лгать глупо.
- Сам понимаешь, получилось...
- Понимаю. А вы понимаете, что это значит и чем может кончиться?
Шпаковский виновато молчал, и он принял его молчание.
Посмотрел на часы: до «луча» оставалось неполных пять минут. Рановато, но отдал команду: «Луч!» Все с облегчением пошли занимать рабочие места.
Рева вызвался показать дорогу к наблюдательной вышке, хотя надобности в том и не было: ее очертания просматривались на фоне темно-синего неба. Это была хорошо знакомая стандартная вышка. На одном дыхании взбежал по лестничным маршам на площадку с застекленной будкой. На привычном месте нашел телефон-наушник, проверил связь с первым номером, посмотрел ТЗК по высоте - почти нормально. Подал команду Шпаковскому - и мгновенно тьму прорезал мощный сноп света. Попросил положить луч на побережье - по камням, предметам подстроить окуляры ТЗК под свои глаза.
Это был его первый неучебный «луч». Охватило какое-то непонятное возвышенное чувство, вытеснив все неприятности встречи. Подавал команды Шпаковскому, имея намерение хорошенько «прощупать» для знакомства акваторию и побережье во всех доступных сегментах азимута, «пристреляться» к ориентирам. Все было интересно, хотя, кажется, ничего интересного не попадалось - разнокалиберные камни на берегу, в воде и - волны, волны, волны. Шпаковский исполнял команды точно, даже опережал их: то медленно, почти незаметно двигал луч именно там, куда хотелось всмотреться попристальнее, то скользил, чтобы мгновенно возвратиться назад, то «ложил» на линию горизонта» опуская ниже и ниже, «под самый нос», то, наоборот, брал снизу вверх.Интересным показался вытянутый вглубь островок на краю правого фланга. Спросил у Шлаковского, есть ли туда доступ, и, услышав «нет», почему-то пожалел, что нет. Шпаковский без команды еще раз тщательно высветил этот островок с нагромождением камней и предупредил: время закончилось, ожидая команды «рубильник». Да, этой командой он может мгновенно прекратить существование послушного его воле могучего светового потока, а может и продлить. У него, командира, есть такое право, хотя в штатных ситуациях использовать это право не рекомендуется. Но он не бездумный исполнитель «от и до», он может сам принимать решения, сам определять, штатная у него ситуация или не штатная. Разве в штатную ситуацию угодил он сегодня?
В эту книгу входят два произведения Ильи Эренбурга: книга остроумных занимательных новелл "Тринадцать трубок" (полностью не печатавшаяся с 1928 по 2001 годы), и сатирический роман "Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца" (1927), широко известный во многих странах мира, но в СССР запрещенный (его издали впервые лишь в 1989 году). Содержание: Тринадцать трубок Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно использовать как путеводитель: Д. Бавильский детально описал достопримечательности тридцати пяти итальянских городов, которые он посетил осенью 2017 года. Однако во всем остальном он словно бы специально устроил текст таким намеренно экспериментальным способом, чтобы сесть мимо всех жанровых стульев. «Желание быть городом» – дневник конкретной поездки и вместе с тем рассказ о произведениях искусства, которых автор не видел. Таким образом документ превращается в художественное произведение с элементами вымысла, в документальный роман и автофикшен, когда знаменитые картины и фрески из истории визуальности – рама и повод поговорить о насущном.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.