Возвращение на Подолье - [71]

Здесь была другая молитва. Словно заведенные, молодые люди твердили: “Меняем рубли, меняем доллары! Рубли, доллары, меняем, меняем!”

Франц улыбнулся. Сонный провинциальный городок в поисках хлеба насущного превратился в античные Афины.

Первым знакомым, который попался ему на привокзальной площади, был Юрий Мазур, по вынесенному из детства прозвищу “Малыш”. Они тепло поздоровались и бесцеремонно, как это делают старые друзья, принялись рассматривать друг друга.

— Ну, и где ты пропадал, Франц? Я слышал, тебя занесло в Казахстан?

Франц улыбнулся.

— Немного покатался, Малыш, жаль дорогу выбрал не в том направлении что нужно. Не хватило ума сесть на поезд Москва — Париж, сел в поезд Москва—Павлодар.

Малыш засмеялся.

— Напрасно так говоришь, Франек. Считай, по нынешним меркам, ты побывал за границей.

Франц пристально посмотрел Малышу в глаза.

— Ты, безусловно, прав, вот только Париж был добровольной ссылкой бежавших от революции дворян, а Павлодар и ему подобные казахстанские города, — это кладбища сотен тысяч политических ссыльных.

— А зачем ты туда уехал? — поинтересовался Малыш. — Ведь ты, кажется, учился в Черновицком художественном училище?

— Учился, да недоучился, — Франц непроизвольно щелкнул пальцами. — Как говорится, “захавали” меня и согласия не спросили. Решил уехать подальше, хотя от органов вряд ли можна спрятаться.

— Я толком ничего на знаю. Что у тебя произошло в Черновцах?

— Это длинная история. Как тебе коротко объяснить? Мое буржуазное искусство не вписывалось в рамки социалистической действительности.

Малыш оказался эрудированным парнем. Его слова, можно сказать, удивили Франца. Доперестроечная Жмеринка мало интересовалась новостями в мире искусства.

— Да, ты действительно рванул не в ту сторону. Михаил Шемякин из Санкт-Петербурга покорил Америку, в придачу теперь миллионер. У Эрнста Неизвестного самые крупные заказы на самые впечатляющие архитектурные ансамбли мира. Люди свалили из “совка” и чего-то добились. Но ты не огорчайся, Франек, теперь уехать “за бугор” не составляет труда.

Франц согласно кивнул головой.

— Так-то оно так, но очень много времени потеряно, — и что-то вспомнив, тихо добавил: — Времени и хороших людей. Но хватит о моей персоне. Чем занимаешься ты? Когда я уезжал, ты, кажется, работал на “первомайском” заводе?

Малыш искренне расхохотался.

— Не смеши меня. Я сто лет как оттуда ушел. А завод давным-давно переименовали.

— Но чем-то ты все же занимаешься? Одет классно. Один “Найк” больше ста баксов тянет.

Работаю продавцом в киоске. Вот сейчас буду принимать смену, — сказал Малыш. — Приходи вечером, пропустим по “сотке”, более подробно поговорим.

Его приезд не был сюрпризом. Он сообщил матери, что возвращается и, как всегда, просил его не встречать.

Мать пристально его рассматривала, а он сидел за столом, обильно уставленным закусками и, раздраженный, пил рюмку за рюмкой украинского первака.

— Да не смотри ты так на меня. Лучше расскажи подробно как умерли отец и дед. И прости, что не приехал… не знал. Этот груз будет на мне до самой смерти.

Он действительно не знал о двух смертях самых близких ему людей. Скрываясь в Москве от казахстанских ищеек, Харасанов категорично запретил ему подавать вести о себе. “Запомни, Франц, — твердил Константин, — в большинстве случаев беглецов ловят на квартирах матерей, любовниц и по неосторожной переписке.” Больше года он не имел вестей из дома. За это время ушли из жизни дед и отец.

Мать закончила грустный рассказ. Он смахнул скупую слезу и сказал:

— Еще раз, мать, прости. В этом году произошло столько всего, что мне порой кажется я сойду с ума.

Ночь он проспал беспокойным алкогольным сном, тем не менее утром проснулся бодр и свеж. Голова не болела. К десяти часам они с матерью были на кладбище. Стоял теплый осенний день. Он сидел на скамейке и рассматривал фотографии, закрепленные на крестах. Эта страна и этот город были для него тем, что люди называют родиной. Улицы этого города помнили шаги отца и деда, бабушек по отцовской и материнской линии. Здесь на кладбище он вдруг понял, что мотаясь по огромной стране все его дороги всегда будут сходиться здесь, в этом городе, на этом кладбище. “Как жить дальше? Стоит-ли пускаться в дальние странствия, если судьба опять и опять будет возвращать его домой?”

II. Улица Долинская. Вокзал

Улица Долинская, на которой проходило его босоногое детство, встретила его знакомым запахом накалившейся за день булыжной мостовой. Шумели вишневые садики, недовольно рычали пыльные грузовики в ожидании когда откроется шлагбаум переезда.

Несмотря на грозное название Военный переулок жил спокойной жизнью. Ковырялись в садиках и огородах трудолюбивые хохлы, кудахтали куры, грелись возле домиков на табуретках старики и старушки.

Достопримечательность города Виктор Поленов, в прошлом моряк и бог знает кто, по-прежнему полупьяненький сидел на пороге своего дома и всем желающим рассказывал сплетни. Словно не было нескольких лет отсутствия Франца, он осоловело на него посмотрел и сказал:

— Проходи, Франц, я вот сижу и думаю, где сто грамм выпить. Тебе бронзовая краска не нужна? Вот два пакета, а вот чем разбавить.