Возвращение на Остров Мечты - [16]

— Что скажешь, герой замерзший? — усмехнулся навстречу Шурга. — Немедля эту твердыню приступом брать или дотемна погодить? Боюсь, однако, без огня окоченеем тут. Точь-в-точь как вы с Джангесом.

Одноглазый покачал головой.

— Не тянет меня что-то, братья, через такое поле на свету бежать. Людей до схватки положим. Да и под забором отстреляют в упор, ровно зайцев. Ночь как-то все же родней, много раз выручала, не подведет и ныне.

— Имеется и вторая тонкость. — Шагалан тяжело сполз с седла. — Сколько способно прятаться в этом гнезде воинов?

— Навскидку человек двадцать, ну, двадцать пять, — ответил Шурга. — Сами имперские солдаты, сыновья их, братья, родичи там разные… Но учтите, треплются, будто в трудную-то минуту у них все за оружие берутся, и стар и мал. Даже иные бабы… Правда, не припомню, когда минуты подобные случались, смельчаков вроде нас давненько не находилось.

— А еще поселки барокаров поблизости водятся?

— Водятся, как без этого. Отсюда-то, конечно, не видать, ближайший милях в трех-четырех будет, и дальше парочка. Так они, нечестивцы, завсегда селятся — гроздьями, да не вплотную.

— Резонно делают. Полагаю, едва мы вылезем на поле, как тот вон постовой углядит и тревогу поднимет. Запалят барокары какой-нибудь костер дымный, что наверняка заранее сгребли, и вскоре нагрянет к нам вся их окрестная рать. Мелонги со стражниками, допускаю, не обеспокоятся за своих псов, зато уж друг за дружку те встанут горой. Похоже?

— Похоже, очень похоже, — хмыкнул Сегеш. — Ведь псы не только оружием и опытом берут, но и выручкой взаимной. Каждый год здешние погосты ширятся, хоть одного-двух да подстреливают ватажники. Может, извели бы давно эту плесень с нашей земли, да когда они гуртом сбиваются, их не взять. Крепкий народец, зубастый.

— Потому до темноты все равно ждать придется. Во мраке, по крайней мере, их тревожные дымы никто не разглядит. А Йерс… если до сей поры с ним ничего не сотворили, то и до вечера, бог даст, не сподобятся. Главное — за дорогами следить.

— Дым-то, конечно, ночью врагам не помощник, это верно, — проворчал Шурга. — А если огни поднимут?

— Воробья на вышке озаботьтесь, разумеется, угомонить в первую очередь. Луком ли, арбалетом, из тех, что мы вам достали, смотрите сами. С земли же и большой костер далеко не виден. А кроме того… вон, тучи снеговые опять ползут, похоже, к темноте снова посыплется. Нам бы это здорово на руку сыграло. Значит, устраивайтесь, братья, готовьтесь, я же отлучусь на часок.

— Куда вдруг в такой-то момент?

— Да вот заприметил тут рядом в деревеньке кузню. Надобно оружие себе для предстоящего дела подобрать.

— Неужто тебе, удалец, сабель мало?

— Против латников, дядюшка, эти сабли выдюжат недолго. Здесь случай особый, и оружие, выходит, требуется не рядовое. Приеду — покажу.

Вожаки в недоумении переглянулись, но ни возражать, ни расспрашивать не посмели. Слово юных пришельцев обрело внушительный вес. Возвратился разведчик скоро, едва минул обещанный час. Старшие атаманы сдержанно кивнули, зато Джангес подскочил, нетерпеливый.

— Ну, показывай, брат, что за чудо-оружие промыслил. Так нашел или на заказ ковали?

— Готовое отыскалось. Лишь чуть-чуть дорабатывали, оттого и запозднился.

Шагалан сбросил на снег плащ, а на него — сверток из грязной мешковины. Пока одноглазый осторожно развязывал узлы, юноша освободился и от куртки.

— И что это? — Лицо развернувшего ткань Джангеса вытянулось в изумлении.

На мешковине лежали два железных прута длиной в пару локтей и толщиной в пару пальцев. Больше всего они напоминали обыкновенные заготовки, которые кузнец способен преобразить как в меч, так и в мирный серп. Судя по еле обитой ржавчине, именно заготовками они до недавних пор и являлись. В самой захудалой кузне такие всегда отыщутся в каком-нибудь заросшем сажей и паутиной углу. Единственное, до чего снизошел неведомый оружейник, — слабое подобие ручек. Джангес, подозревая шутку, оглянулся на разведчика.

— И для чего же эти… палки? Давай я лучше меч тебе хороший подберу. Слава богу, добра вдоволь нынче, про дубинки забыли.

— Нуждался бы в мече, искал бы меч. — Шагалан, поежившись, окунул голову в ледяное жерло кольчуги. — А против наших закованных в железо друзей эти палки — самое гожее средство. Для тех, брат, кто понимает.

Ближе к сумеркам действительно повалил снег. Поначалу в воздухе над затаившейся в кустах ватагой поплыли мирные белые пушинки. Мало-помалу их масса росла, ряды плотнели, они уже застили обзор, грозя превратиться в бесконечный поток колючего крошева. Стемнело раньше обычного. С кипами черных туч примчался ветер, пригнал водоворотами поземку. Шагалан прошел вдоль цепочки запорошенных, переминающихся на месте товарищей. Переглянулся с бледным то ли от холода, то ли от волнения Эрколом. Музыкант мучительно колебался между «армией Сегеша» и новой ватагой, сколачивавшейся Оприньей. Былые его приятели разбрелись в оба лагеря, а иные и вовсе предпочли несчетные дороги страны. Добротный, будто кукольный, поселок Ааля сгорел той же ночью, выбор досталось делать всем. Неизвестно, как рассуждал Эркол тогда на пепелище и рассуждал ли вообще, озабоченный опекой над вверенной ему Танжиной. В любом случае спокойной жизни здесь не складывалось. Если лихие налеты были немного знакомы, то вступать в большой открытый бой юноше еще не приходилось. Шагалану музыкант нервно улыбнулся, тиская в ладонях древко копья.