Возвращение на Обитаемый остров - [44]

– Снимай с себя это тряпье, сверни и выброси в мусоропровод, а потом марш в ванную. Она в конце коридора. Отмывайся – не стесняйся, мыла, шампуни – не жалей. Потом поговорим о твоих обязанностях. Кстати, ты, наверное, голоден?

Хорек, уже сдиравший с себя грязные лохмотья, в ответ только утвердительно мотнул головой и шумно сглотнул слюну.

– Тогда мойся тщательно, но быстро, а то можешь не поспеть к ужину, – пошутил Максим и, развернувшись, направился в кухню. За своей спиной он вначале услыхал яростное сопение и едва слышные проклятие в адрес сапог, которые никак не хотели сниматься, а спустя несколько секунд торопливый топот голых пяток по полу. Хорек, в котором еще окончательно не проснулся дух свободы после нескольких лет проведенных в лагере, как никто другой прекрасно понимал, что означает опоздать в столовую к ужину.

– Барон, э-э-э… А мусоропровод у тебя, виноват, у вас, где?

– Там, – Максим не оборачиваясь, ткнул пальцем в сторону крышки люка. – Открой и брось.

– Ясно, – по военному сказал Хорек, и тут же задал еще один вопрос. – Эта…

Ваше сиятельство, а что такое «шампунь»?

Максим обернулся и с сожалением посмотрел на голого денщика, держащего в руках рванину.

– Ты, что, деревенский?

– Так точно, – идиотски хихикнув, ответил Хорек. – Таких словов отродясь не слыхивали.

– Там на полочке несколько разноцветных флаконов, так это и есть шампунь. Специально для мытья башки, так что не вздумай там его из горла хлебать, – сказал Максим, а затем, предельно понизив голос, добавил. – Ох, и дубина! Ну, ничего, острогаем, сделаем еще из тебя волшебную палочку.

Спустя полчаса свежевымытый, благоухающий какими-то невероятными ароматами, и одетый в просторную пижаму Хорек, за обе щеки уписывал закуски, найденные Максимом в холодильнике.

– Ничего себе жратва! – едва выговорил он, икнул, запил вставший поперек горла кусок соком из дорогого хрустального бокала, и вновь накинулся на еду.

– Слушай сюда, – сказал ему Максим, сидевший напротив, и начал неторопливо втолковывать своему подчиненному его обязанности. – Запомни: ты должен постоянно быть при мне на тот случай, если мне понадобится твоя помощь.

– Это ясно и так, э-э-э… барон, – кивнул Хорек. – Я ведь все это уже однажды делал. Там, во время осады.

– Далее, – терпеливо продолжал Максим. – Ты ни в коем случае, особенно если я не один, не должен перебивать меня, или встревать в разговор. Это понятно?

– Конечно же. Ну, а если, скажем, вы там несете ахинею, а в мою голову закралась умнейшая мыслища, тогда как?

– А никак. Сопи в тряпочку, а умные мысли оставь при себе. Когда я позволю – тогда и поделишься. Кроме того, называй меня только по званию – господин субмарин – мастер первого ранга. Никаких «баронов» чтобы я больше не слышал.

– Даже когда мы одни?

– Даже тогда. Тебе нужно к этому привыкнуть. Еще не хватало мне выслушивать насмешки от моих коллег, по поводу того, что у меня разбалованный денщик.

– Ладно, – беспечно произнес Хорек, тут же схлопотал увесистую затрещину, после чего вскочил, вытянулся в струнку и, возвысив голос, гаркнул:

– Виноват, господин субмарин – мастер первого ранга.

– А виноватые у нас ходят какими?

– Битыми, господин субмарин – мастер первого ранга.

– Во, вижу, ты способный ученик, усваиваешь быстро.

– Так тут попробуй, не усвой, – Хорек все еще стоял на вытяжку и одной рукой осторожно потирал макушку. – Все равно, как если бы лопатой огрел.

– Ничего, тяжело в учении – зато потом дешевле лечение, – успокоил его Максим. Поехали дальше.

Они беседовали еще около часа и, наконец, усталость, накопившаяся за последние дни, взяла свое. Позевывая и потягиваясь, оба отправились спать: Хорек – на диванчик в отведенную для него каморку рядом с прихожей, а Максим в спальню, на огромную двойную кровать. Но странное дело – как только голова землянина коснулась валика, который на Островах использовался вместо привычных Максиму подушек, сонное состояние сразу куда-то улетучилось. Некоторое время он просто лежал, расслабившись и прикрыв глаза, прокручивая в сознании события последнего времени. Вскоре до слуха Максима донесся храп, издаваемый Хорьком, умотавшимся не менее своего командира. Пришлось вставать и прикрывать дверь. Оставшись в полной тишине, Максим снова прилег, и как-то незаметно для себя уснул, а во сне увидел Раду, держащую на руках младенца, который, сопя и причмокивая от удовольствия, сосал грудь матери.

– Кто у нас родился, дорогая, мальчик или девочка? – спросил он у супруги, и в тот же миг младенец оторвался от груди, и повернул к нему покрытую редким пушком головку. Максим посмотрел ему в личико, стараясь определить пол ребенка, но с ним вдруг начали происходить какие-то странные метаморфозы. Нос заострился и стал похожим на птичий клюв, губы вытянулись в одну сплошную линию, на лоб набежали волны продольных морщин, а кожа покрылась желтовато – коричневыми пятнами.

Это было лицо Сикорски. Он нехорошо усмехнулся и, не размыкая губ, произнес издевательским тоном:

– И этому молокососу я доверил ответственейшее дело – быть моими глазами и ушами на Островах. Да ведь он же забыл обо всем на свете и, похоже, решил остаться здесь навечно, сделать карьеру! Он даже не интересуется тем, кто же у него родился!