Возвращение - [3]

Мне двадцать лет. Звоню Пантелеевым и говорю, что сейчас приеду. Мне необходимо встретиться и поговорить. Дверь открывает Элико. Я выпаливаю: "Я уезжаю". Она ахает: "А как же Маша? - и оборачиваясь: - Машенька, ты слышишь, Ксанчик уезжает в Америку!". Маша спрашивает: "Ты едешь с родителями?" - "Нет, я еду одна, но надеюсь, что они приедут через год-два".

Разговор тяжелый, я боюсь расклеиться. Мне пора домой. "Подожди",-говорит Элико и идет в кабинет к Алексею Ивановичу. Мы с Машей молча ждем. Он выходит с всклокоченными волосами, держа в руках свою последнюю книгу. Я читаю надпись: "Дорогой Ксаночке Мечик, чтобы не забывала своих старых друзей. За себя, Элико Семеновну и Машу". Прощай, Маша.

Алексей Иванович выходит со мной на лестничную площадку. Он все понимает. Он знает, что в Америку уехал мой брат Сергей Довлатов. Через несколько минут выходит Элико. Мы прощаемся. Спускаясь по лестнице, я оборачиваюсь, гляжу на них и понимаю, что мы никогда больше не увидимся. Я еле сдерживаюсь, чтоб не разрыдаться. И тогда Элико говорит: "Ксанчик, ты не думай, там в комнате Маша плачет". Но почему-то я ей не верю.

Потом эмиграция и жизнь в Америке. Приезд моих родителей. Рождение Юли. Аспирантура на кафедре славистики в Колумбийском университете.

Переписка с Пантелеевыми. Машины письма полуравнодушные-полунежные. Письма Алексея Ивановича. Смерть Элико. Говорят, она умерла на улице, когда несла одежду бездомным.

Теперь есть только Маша и папа: "Папье-Маше", как они называли когда-то свой союз. Письма от Алексея Ивановича становятся все горше от раза к разу. Вот два отрывка:

Август 1985-го.

Маша больше пяти лет не выходила за порог дома, а в больнице- в первый же день пошла. Дня через три я гулял с ней в парке, вышли на шоссе, мимо бежала зеленая электричка из Ленинграда, и я сказал:

- Хочешь, съездим в Комарово?

Она не ответила, помолчала и заплакала.

Да, этот зеленый поезд бежал в наше невозвратное прошлое. Ехать туда и мне было бы больно.

Май 1986-го.

Маша все еще в больнице. 5-го июня будет год. Рад, что гуляет, а еще больше рад, что стала читать. И помногу.

На прогулке в парке слышим шум поезда и видим за деревьями мелькание зелено-красной электрички. Посмотрим друг на друга, помолчим и вздохнем.

- Куда, - спрашиваю, - пошел поезд?

- В Комарово.

И этим все сказано.

Последнее письмо от Алексея Ивановича:

4 марта 1987 года.

Ленинград.

Дорогая Ксаночка!

Недавно я отправил тебе свою книгу "Приоткрытая дверь". Надеюсь, она уже добралась до тебя. Что касается фотографии - я уже много лет не снимался, а после смерти Элико Семеновны и вообще отказался фотографироваться и выступать по телевидению.

В "Приоткрытой двери" - мой портрет, который, может быть, чем-нибудь да напомнит тебе меня. В предыдущем письме не поблагодарил тебя за мыло и кофе. И то и другое - маленькие мои пристрастия (пить водку и курить я давно бросил).

Маша и я целуем тебя и Юленьку, шлем сердечный привет всем твоим.

Хорошо бы - до свиданья!

Дай-то Бог!

Твой

Л.Пантелеев

Юлю попроси от моего имени крепко пожать лапу Мите. Очень люблю шотландских овчарок.

Через год я возвращаюсь в Ленинград. Я знаю, что милых, дорогих Пантелеевых уже нет - ни Элико, ни Алексея Ивановича. И вот последний шанс выйти на остановке Удельная. Но я не выхожу.

И когда получаю письмо от Маши, чувствую, как у меня начинают гореть щеки:

27 июля 89 года.

Дорогая Ксаночка!

Я как-то узнала, - что ты была в Ленинграде.

Очень жалею, что ты ко мне не только не зашла, но и даже не позвонила.

Ты, наверное, слыхала, что произошло с нашей семьей. Яосталась одна, и мне помогает тетя Ляля, которая живет в Пушкине (ты когда-то у нее была), и еще одна женщина.

Я часто вспоминаю тебя - Мечик-Огуречик!!!

Вспоминаю наше невозвратное детство. Вспоминаю, - как мы проводили время в Комарово.

Как живешь ты?

Как мама и папа?

Как Юленька?

Наверное, уже стала большая.

Привет - Мише.

Если есть желание, - ответь мне, буду оченъ рада.

Целую тебя.

Твоя Маша Пантелеева.

Через два месяца в больнице на Удельной Маша Пантелеева умерла.

Вот мой ответ, Маша. Он запоздал на десять лет. Сегодня я перечитываю ваши письма, и мне хочется думать, что в тот зимний день, когда я с дочкой ехала в Комарово. ты не гуляла в больничном парке и не глядела вслед уходящей зеленой электричке.