За десять лет его отсутствия она не разрешала себе и думать о нем, размышлять о том, что он делает или не делает, и считала, что все ее эмоции позади.
Гости начали возвращаться на свои места. Антракт закончился, а с ним исчезла возможность незаметно уйти.
Во время второго отделения ее охватила паника. Она сидела, напряженно вытянувшись, и думала, что многие сегодня вспомнят об их былых отношениях. Она никогда этого не скрывала, а многие из присутствующих были ее ровесниками, они вместе росли, и они знали их обоих.
Ее близкие подруги привыкли к тому, что ее не интересуют мужчины и семейная жизнь, связывая это с успехом в делах, которые отнимали все ее время и силы, не оставляя места для чего-либо другого.
Они завидовали ей и говорили об этом открыто, сравнивая свою жизнь в качестве жен и матерей со свободой и интересом, как им казалось, в ее жизни, не понимая того, какой это груз и иные обязанности это на нее накладывает.
Ну а те, другие, которые сегодня собрались здесь, знающие ее намного хуже и не смотрящие на нее сквозь розовые очки дружбы? Что, если они вспомнят о той Холли, наивной стеснительной девчонке, которая открыто, не таясь, боготворила своего избранника и которая была так шокирована и подавлена, когда он бросил ее, что не пыталась этого скрывать?
Тогда ее близкие друзья пытались утешать ее, убеждать, что она скоро забудет его, и настал день, когда они решили, что так оно и есть.
Она научилась не реагировать, когда люди при ней упоминали имя Роберта, и даже Пол, который ей ближе всех, не представляет, сколько боли вызывают в ней воспоминания, хотя она уже понимала, насколько глупы были ее мечты, как зыбки основы, на которых она их строила.
А теперь случилось то, о чем она старалась не думать… Роберт вернулся.
Но почему? Когда он уезжал, то сказал ей о своем намерении отправиться в Гарвард и уже оттуда пытаться взбираться по социальной лестнице, основав свое дело, дал ясно ей понять, что связывает свое будущее с большими городами, и у него нет ни желания, ни необходимости обрастать корнями.
– Но я люблю тебя, – плакала Холли, а он смотрел на нее пристальным взглядом, который не оставлял никаких сомнений. – Ты же говорил, что любишь меня, – шептала она в ответ на этот взгляд, – Ты же говорил, что любишь…
– Да, это так, – признавал он спокойно. – Но пойми… У меня другие заботы, другие планы. Какие ужасные жестокие слова.
Она плакала, умоляла его передумать, но он не слушал.
– Холли, тебе всего восемнадцать, у тебя вся жизнь впереди. Ты умная девочка. Ну неужели ты всерьез хочешь связать себя семьей, детьми… обречь на материальную и духовную нищету, от которой мы оба будем страдать, если поженимся.
Он причинил ей такую боль, что она отчасти поверила, будто заслужила это. Она была для него просто развлечением, вот и все – глупая, обожающая, наивная девчонка, с которой он мог проводить время, прежде чем начнет настоящую жизнь.
Она внутренне содрогнулась от отвращения, вспомнив, как себя вела… Не когда узнала, что он бросает ее, а задолго до того, когда отдавалась ему полностью и с радостью, когда дрожала от его прикосновений и плакала, просила, умоляла его овладеть ей.
В ней не было ни сдерживающих центров, ни каких-либо мыслей, что впоследствии она может горько пожалеть о тех минутах счастья.
А сейчас ей стало стыдно. Даже при мысли об этом у нее напрягались мускулы, как бы протестуя против ее собственной слабости. И она твердила себе, что никогда, никогда больше не даст поступить с собой так.
– Холли, как ты?
Она вдруг осознала, что концерт окончен, и все зашевелились на своих местах, наполняя зал приглушенными разговорами. Раздался звук отодвигаемых стульев, неприятно поразивший ее. Она неожиданно почувствовала, что все ее чувства обнажены.
Ей страстно захотелось сказать Джону, что слишком плохо себя чувствует, чтобы остаться на банкет, но гордость взяла верх. Как это будет выглядеть, если она уйдет сейчас? Люди сложат одно к одному… и догадаются о причине.
– Прекрасно, – соврала она. – Просто у меня немного болит голова.
Она с трудом встала, внешне спокойная светловолосая женщина, совершенно не подозревающая о внимании, которое она привлекает, или о причинах его.
А вот ее спутник это ощущал и в который раз думал о том, как сломать ту преграду, которая мешает ей воспринимать его как мужчину, а не как друга. Она всегда держалась спокойно и с достоинством, но в глазах была некоторая грусть. Она очаровывала и привлекала его не только поэтому. Она всегда так сдержанна и немногословна, так уравновешена, что ему хотелось видеть ее с распухшим от поцелуев ртом, со спутанными волосами, с тяжелым и томным взглядом, прерывисто дышащей, но он подавлял в себе желание взять и овладеть ею, понимал, что ей это будет неприятно и она этого не хочет.
Существуют женщины да и мужчины, которым не хватает сексуальной страсти, но, несмотря на ее холодность, ее отстраненность, он не считал, что Холли принадлежит к их числу, она напоминала ему ребенка, который, раз обжегшись, боится огня.
К ним приблизилась группа людей. Джон тронул Холли за руку, чтобы привлечь ее внимание.
