Возвращение Ктулху - [14]

Некоторые вставали и делали пару шагов мне навстречу, но затем останавливались и, шатаясь, возвращались обратно в комнату.

Наконец мне надоело их рассматривать, я захлопнул все двери и вернулся в гостиную. Алия как ни в чем не бывало усадила меня опять на стул.

— Еще чаю? — спросила она.

Я похвалил ее за стремление соблюсти формальности, отказался от чая и спросил:

— Кто они все?

— О ком вы говорите?

— О тех существах, которые прячутся в вашей квартире.

— В моей квартире никто не прячется.

— Но они… здесь обитают, — уточнил я.

— Это не называется обитанием, — возразила Алия. — Они заключены. Они — заключенные.

Меня вдруг осенило:

— А те, что разгуливают по улицам, — они, выходит, на свободе?

— Вы их видели? — Она явно обрадовалась.

— Разумеется, видел… Трудно не заметить то, что у тебя под носом, — сказал я и тотчас оценил всю степень собственной глупости. Тысячи людей ходят по улицам Петербурга и не замечают не то что призрачных жителей параллельного мира, но и самых обыденных вещей из своего собственного мира, из своего персонального кусочка вселенной.

— И как они выглядели? — жадно спросила Алия. — Они счастливы?

— Я их не спрашивал.

— Я и не предполагаю, что вы о чем-то их спрашивали… Я хочу знать, что вы видели.

— Я видел уродцев в диких нарядах, — огрызнулся я. — Это основное, что открылось моему потрясенному взору. Не смею утверждать, будто вполне понял, насколько они довольны своей внешностью, своим образом жизни и своей участью вообще.

— Человек вполне в состоянии оценить, счастлив ли тот, кого он наблюдает, — отозвалась, ничуть не обидевшись на мой резкий тон, Алия. — Вот об этом я вас и спрашиваю. Я не прошу о том, чего вы не можете дать. Я знаю границы ваших возможностей.

Проклятье, я даже не знал, стоит ли мне по-настоящему обидеться на нее за подобное заявление! Границы моих возможностей она знает, ну надо же! Да родная мать этих границ не измеряла, не говоря уж обо мне самом, а какая-то девица, которая видит меня впервые… М-да. Я прикусил язык и промолчал.

А потом сказал то, что она хотела услышать:

— Они были свободны, все эти странные существа. Абсолютно свободны и ничем не обременены. Приблизительно как медуза в теплом водоеме. Лениво шлялись взад-вперед, и им явно нечем было заняться. Ничем полезным, я хочу сказать. Ни один из них не выглядел озабоченным или встревоженным. Многие широко зевали. Вас устраивает такое описание?

— О да! — обрадовалась Алия. — Теперь я точно знаю, что мой народ вполне счастлив… — Она благодарно сжала мне руку. — Вы даже представить себе не можете, как косноязычны и невнятны другие! Многие даже не видели их. А Милованов, тот вообще мне часто врет.

Что-то подтолкнуло меня спросить:

— Вы ненавидите Милованова?

Она задумалась.

— Любовь, ненависть. Эмоции действия. Практически нехарактерны, если вы понимаете. Эмоции состояния — счастье, несчастье. Вот это было бы правильно, — сказала наконец Алия.

В этот самый миг я ей и сдался. Я сказал:

— Пожалуй, в дредах нет ничего ужасного. Они даже могут быть прекрасны.

Она устремила на меня недоверчивый взгляд — очевидно, общение с моими предшественниками научило ее тому, что люди в состоянии иронизировать. То есть подразумевать прямо противоположное тому, что произносят.

Но я поспешил успокоить ее:

— Я имею в виду ровно то, что сказал. Вы выставили непременным условием нашего следующего свидания дреды — так я согласен. Я не хочу потерять вас.

К моему удивлению, теперь она повела себя неуступчиво:

— Я в вас не уверена.

— Это всего лишь прическа. От нее всегда можно избавиться. Если мы оба увидим, что дреды мне все-таки не идут, их всегда можно обстричь. Или расплести.

— Я не уверена не в дредах, а в вас, в вас лично, — уточнила она. — В «нас», как это называется. В том, что вы мне подходите.

Вдруг я понял, что комнату заполнили сумерки. Вроде бы у Алии горел свет, но это не мешало приближающейся ночи заполнять помещение. Мне стало неуютно, даже жутко, хотя буквально пять минут назад я чувствовал себя в гостиной Алии совершенно свободно и уходить вовсе не собирался.

Она сидела по-прежнему напротив меня за столом, ее лицо погружалось в тень, а голос звучал все более неприятно.

— Одновременное пребывание здесь и там воздействует разрушительно, однако наиболее благоприятная среда вследствие влажности и общей погруженности вниз… Это было сделано не без определенного плана. Впрочем, многие искали не в том направлении. Мальтийские тайны лишены смысла, потому что они явлены. Пустоты нет даже в пустоте. То, что есть глубина, выходит на поверхность и растворяется в воздухе, и тогда приходит Истинный Туман. Об этом не следует забывать ни в единую минуту своего сна.

Я встал и вышел. Спустя минуту я уже стоял на трамвайной остановке.

* * *

Гемпель наконец снял свою шапочку. И коньяк здесь был ни при чем. Он сделал это не ради коньяка, а лишь потому, что его рассказ подошел к тому естественному рубежу, когда следовало избавиться от головного убора и явить то, что он доселе скрывал.

Как я и ожидал, это были дреды. Он все-таки вернулся к Алии и согласился на то, чего она добивалась.