Возвращение к сыну - [51]

– Конечно, знаю. Ты довольно часто рассказывал мне о нем.

– Это место было воплощением красоты и милосердия. А ты позволил им превратить его в зверинец.

– Это не зверинец, это заповедник – место, где находят покой и исцеление...

– Сентиментальная чепуха! Убери от меня эту птицу!

– Не маши так на него своей палкой, – резко сказал Гэвин. – Ты его испугаешь.

Но было уже поздно предупреждать. Вильям замахнулся своей палкой на Осберта, едва не задев клюв птицы. Осберт разозлился и приготовился к атаке. Тут вмешался Гэвин, попробовав удержать рассвирепевшую птицу, но Осберт вывернул свою шею назад и, вытянув ее, ущипнул Гэвина. Тот взвизгнул и быстро направился к двери. Вытолкнув Осберта из комнаты, он захлопнул за ним дверь.

– Здесь не место этому существу! – кричал Вильям. – Он очень злой.

– Он не злой, – сердито проговорил Гэвин, потирая руку. – Ему просто не нравится, когда на него нападают. Если ты этого не повторишь, все будет в порядке.

– Я? И ты еще смеешь обвинять меня?

Гэвин вздохнул.

– Это дом и Осберта, – заявил он, зная, как странно это, должно быть, звучало для человека, который учил его верить только в материальные признаки успеха.

– Они забили тебе голову чепухой, – резко констатировал Вильям. – Раньше ты никогда не сказал бы такой глупости.

– Нет, не сказал бы, – произнес Гэвин, как бы удивляясь самому себе.

– Итак, ты признаешь это? Слава Богу, ты видишь истину.

– Только о какой истине ты говоришь, отец? Я начинаю задумываться, одна ли у нас с тобой истина. Может быть, они разные, и уже давно.

Вильям не обратил на его слова внимания.

– Ты признаешь, что это место и эти люди портят тебе мозги. Подумай о том, что они делают с твоим сыном. Ты должен забрать его отсюда, пока не поздно и его еще можно спасти.

– Не думаю, что он нуждается в спасении от кого-то или чего-то, – возразил Гэвин. – Я рад, что он получает такие знания.

– Чепуха! Парень растет. Он должен научиться быть мужчиной. Твоя обязанность – увезти его отсюда и проследить, чем он будет дальше заниматься.

– Это не так просто. В письме я объяснял, что по закону о нем заботятся местные власти, и я не могу забрать его без их разрешения.

– К черту местные власти! Всю свою жизнь я имею с ними дело и никогда не позволял им брать надо мной верх.

– Да, я знаком с твоими способами работы с отделами планирования. Здесь есть небольшая разница.

– Быть решительным и не поддаваться запугиваниям, это сработает везде, в любом отделе. Я давно учил тебя этому и до сих пор думал, что ты выучил урок. Я гордился тобой. Теперь я начинаю думать, что ты ослаб. Хватит осторожничать. Возьми сына в свои собственные руки, завладей им.

– Мне не нравится это твое «завладей», – твердо сказал Гэвин. – Мой сын – не собственность. Он личность, со своими идеями, мыслями...

– Ерунда. Дети – это то, кого мы из них делаем. Посмотри, кого я сделал из тебя.

Гэвин повернулся к нему.

– Да, посмотри, кого ты из меня сделал, – с горечью сказал он. – Человека, которого никто не любит.

Он быстро вышел из комнаты, чувствуя, что больше не выдержит. В холле он наткнулся на Нору. По выражению ее лица он тут же понял, что она слышала весь его разговор с отцом.

– Ты права: человека, которого никто не любит, – горько повторил Гэвин слова, брошенные минуту назад отцу.

– Это не так, – прошептала она. – Я ошибалась. Я так сильно ошибалась...

Ее лицо светилось новым светом. Прежде чем он понял, что она намеревалась сделать, она приподнялась, и ее губы нежно коснулись его губ. Но тут они услышали, как Вильям застучал в дверь своей палкой. Он кричал и был готов продолжить спор. Нора вздохнула и поспешно удалилась. Гэвин пошел к отцу. И ни один из них не заметил, как с лестницы за ними подглядывал Питер.

Вновь Гэвин испытывал страдание и отчаяние. Они преследовали его каждую ночь в течение вот уже многих недель. Он погружался в темноту и начинал пронзительно кричать, но крик его был беззвучен.

И вдруг эту удушающую тишину прервал самый красивый и нежный голос, который он когда-либо слышал. Он почувствовал прикосновение рук и, проснувшись, понял, что смотрит широко открытыми глазами в лицо Норе, ухватившись за нее как за спасительную веревку. И она, действительно, была для него спасением. Сейчас он это понимал. Теперь он все мог понять.

– Гэвин, – говорила она, встряхивая его, чтобы он окончательно проснулся. – Гэвин, все хорошо. Я здесь. – Он продолжал смотреть на нее. Тогда она приблизила его голову к себе и обняла, погладила его взъерошенные волосы и прислонилась щекой к его мертвенно-бледному лицу. – Все хорошо, – шептала она. – Я здесь.

– Слава Богу, – хрипло отозвался он и прижался к ней, вдыхая аромат женской теплоты и ласки. У него не было желания обладать ею, он ощущал лишь невыразимое блаженство от обретенного покоя.

– Вероятно, это был какой-то ужасный сон, – прошептала Нора. – Кажется, он снится тебе довольно часто.

– Откуда ты знаешь?

– Я слышу, что почти каждую ночь ты кричишь во сне. Сегодня это было громче обычного. Вот почему я пришла.

Случись это в другое время, его напугало бы известие о том, что она слышит его крики во сне. Сейчас же, когда она поняла все без объяснений, ему стало легче.