Возвращение к людям - [26]

знал, что Мур после всех своих переживаний будет рад встрече со старым приятелем. Поэтому я взял такси (на месяц или даже больше я покончил с вождением) и в сопровождении Лу Уайда отправился навестить капитана английской сборной. Когда мы подъехали к дому, то увидели, что он в осаде журналистской братии и телевизионщиков. Я высмотрел среди них одного знакомого из Би-би-си, Дэвида Колмена, и спросил его, что происходит. Дэвид сказал, что внутрь никого не впускают, потому все и столпились здесь. Но я все-таки решил проникнуть в дом через задний вход и попросил Лу отвлечь внимание собравшихся. Для Лу это было легким делом: стоит ему только пройтись перед камерами, как внимание сразу переключается на него. Лу, ярый футбольный болельщик и деловой партнер Мура, отличался высоким ростом и, мягко говоря, довольно броской манерой одеваться. В тот вечер, насколько я помню, на нем были ярко-красные брюки, пиджак в желто-зеленую клетку, желтая с рюшами рубашка и широкий, умопомрачительной расцветки галстук. И пока все пялили глаза на это красочное зрелище, я проскользнул за спиной охраны и перелез через садовую ограду. Мне удалось проникнуть в дом через черный ход, и Бобби Мур, увидев, что я иду к нему со стороны кухни, от удивления чуть не уронил стакан с пивом. Жена сотрудника посольства рассердилась за такое мое появление и настояла, чтобы я вышел и проделал всю положенную процедуру со звонком в парадную дверь и приглашением войти. Застрекотали телевизионные камеры, и растерянные журналисты открыли рты от удивления, когда я покорно вышел через парадную дверь, чтобы через минуту меня впустили обратно, на этот раз вместе с неподражаемым Лу Уайдом. По-моему, жена дипломата чуть не упала в обморок, когда увидела рядом со мной Лу.

Первым делом я спросил у Мура, что он сделал с браслетом, кражу которого ему так ловко приписали. Этот вопрос задал тон нашей встрече, которая сопровождалась опустошением бара в посольстве. Тот вечер стал как бы разминкой перед многочисленными и долгими пирушками, которые мы потом устраивали вместе с Муром в «Вест Хэме». Из-за одного такого вечера, проведенного в «Блэкпуле», мы оказались на первых страницах всех английских газет, после чего я потерял почти все уважение к Рону Гринвуду.

Медленно, но верно я втягивался в пьянство, и поэтому худшего для себя выбора, чем клуб «Вест Хэм», я не мог сделать. У них составилась спаянная компания любителей выпить, которая могла бы потягаться с завсегдатаями «Белл энд Хэра» из «Тоттенхема» и даже их обставить. Во всяком случае, борьба долго бы шла на равных, и исхо д ее решило бы дополнительное время.

Постоянными участниками наших сборищ были Бобби Мур, Джон Кешли, Брайан Дир, Френк Лемпард, Джон Чарльз, Гарри Реднеп, Джимми Линдсей и время от времени Джефф Херст. Они быстро приняли меня в свою компанию. Разница между тогдашним «Вест Хэмом» и командой «Тоттенхем», которую я оставил, заключалась в том, что игроки «Тоттенхема» никогда не допускали, чтобы пирушки мешали игре. Я убедился, что в «Вест Хэме» основную массу составляли серенькие игроки, а такие футболисты, как Мур, Херст, Робсон и Билли Бонде, были редким и разительным исключением. Может быть, это суждение покажется слишком резким, но факт остается фактом. Однако следует честно признать, что и меня в «Вест Хэме» следовало бы отнести к сереньким. Этому клубу почти не за что меня благодарить, разве только за горстку очков, которые помогли ему избежать перевода в низшую группу лиги, что в какой-то момент казалось неизбежным.

Я дал себе зарок, что как только перестану получать удовольствие от игры, то тут же повешу бутсы на гвоздь. С начала сезона 1970/71 года для меня игра «Вест Хэма» и моя собственная представлялись чем-то жалким и убогим. Еще в сентябре я серьезно задумался, не уйти ли мне из большого футбола. Это случилось после страшного поражения со счетом 1: 4 в матче с «Ньюкаслом». Рон Гринвуд признался тогда Муру и мне, что помышляет теперь подать в отставку, на что я ответил, если уйдет он, уйду и я.

Обстоятельства, при которых произошел этот разговор, были не совсем обычными, если не сказать больше. Мы сидели тогда в баре на втором этаже самолета, летевшего в Нью-Йорк, где «Вест Хэм» должен был играть в показательном матче против «Сантоса» – с Пеле! Это была, конечно, смехотворная затея после того, как всего два дня назад мы показали себя в игре против «Ньюкасла» самым жалким образом.

Мур, его приятель Фредди Гаррисон и я потягивали золотистое пиво в баре, и тут к нам поднялся Рон Гринвуд. Он заказал кока-колу. Сам я в этом не участвовал, но, признаюсь, по-мальчишески подхихикивал, когда заметил, что Фредди сдабривает кока-колу Рона бакарди. В течение часа Рон, должно быть, выпил пять или шесть стаканов кока-колы, над которыми поколдовал злоумышленник Фредди. Это была, конечно, жестокая шутка, и я думаю, что Рон никогда не простил ее ни Муру, ни мне, хотя мы были только наблюдателями.

Наконец Рон понял, что происходит, и надо отдать ему должное, только посмеялся. Выпитое развязало ему язык больше, чем он того хотел бы; тут-то мы и выслушали признание, что он подумывает уйти в отставку. Я даже слегка опешил, услышав такое от человека, который всегда верой и правдой служил «Вест Хэму»: благодаря ему этот клуб стал известен в Европе своим высоким классом игры. Но в последнее время у Рона что-то разладилось, и я не сделал абсолютно ничего, чтобы помочь ему вернуть команде прежний уровень игры.