Возвращение к любви - [52]

— У тебя есть еще одна весьма ценная профессия, — улыбнулся Фабиан.

— Да. Пригодится, особенно ежели забастует жена!

Михаил накрыл стол на троих — поставил тарелки, приборы, хрустальные рюмки, принес из кухни приготовленную закуску, открыл дверь в спальню и спросил:

— Валя, ты выпьешь с нами кофе?

Ответа не последовало. Михаил пожал плечами — дескать, твое дело, но могла бы быть повежливее, когда в доме гость! И заглянул в спальню: Валя лежала, уткнувшись лицом в подушку, — была у нее привычка так спать, — и казалась погруженной в глубокий сон.

Они молча позавтракали вдвоем, а когда вышли во двор, Михаил с недоумением сказал Павлу:

— Не узнаю свою женушку. До сих пор была такой нежной, доброй, понятливой и послушной и… вдруг!.. Не нравится ей больше муж, считает его карьеристом… Не женись, Павел, еще лет сто!

— А кто толкал меня на это вчера? Кто ратовал за настоящую любовь? — пошутил Павел.

— Я советовал тебе жениться? — удивился Михаил. — Не обвиняй меня во всяких дурных мыслях… — Он внезапно остановился у ворот: увидел колхозную «Волгу». — Послушай, Павел, говорил я вчера, повторяю и сейчас, поезжай к Анне. Гляди, машина у ворот, садись и езжай!

— А если Анна не нуждается во мне?

— Как бы там ни было, это все же лучше, чем твоя нерешительность.

Павел обнял его за плечи, умиленный его словами.

— Единственный смысл моего пребывания здесь — это быть рядом с товарищем Лянкой, моим душевным другом, которого я не могу оставить в одиночестве в этот критический час…

— Ты не человек, а манекен, набитый правилами, статьями и параграфами! — вздохнул Михаил. — Когда ты ложишься спать с женщиной, наверно, кладешь рядом с собой Уголовный кодекс, чтоб не переступить черту! — Он рванул дверцу машины, сел рядом с шофером, высунул голову в окно и прикрикнул на Павла: — А ты чего стоишь? Садись! Не бойся, насильно никуда тебя не увезу!

— Доброе утро! — сказал Фабиан и уселся на заднее сиденье.

Горе пробормотал что-то вроде «здрасте», из чего Фабиан понял, что тот не очарован их встречей. «Уж не Наталица ли тут причиной? — подумал Павел. — У каждого свое…»

— Куда прикажете?

— В правление… — И лишь теперь осознавая, что за рулем сидит Горе, Михаил поинтересовался: — Максим Дмитриевич уже уехал?

— Да. На машине Марку. Меня оставил в вашем распоряжении, — сумрачно ответил Горе.

— Ишь ты, сколько внимания моей персоне! — засмеялся Михаил. — Что бы все это значило?

— Вам лучше знать, Михаил Яковлевич, — нахмурился Григоре.

После нескольких метельных дней наступило ясное утро, выкатилось большое красное солнце. Его первые слабые лучи едва пробивались сквозь высокие окна кабинета Моги. Лянка, избегая председательского места, сел на стул, хотя ему было неудобно тянуться к телефону.

Экспедитора Арнаута удалось застать в гараже. Тот сообщил Лянке, что через пять минут выезжает всей колонной. Триколич сидит в первой машине.

— Вот что, Арнаут, — предупредил его Лянка, — гляди, чтоб машины работали весь день… И не сбрасывайте удобрения на краю поля, как делают некоторые. Чтоб был полный порядок, не то нам влетит от Максима Дмитриевича! Договорились?

Слушая их телефонный разговор, Фабиан подумал, что Михаил не решается говорить от своего имени, а ссылается на Могу. Как же он будет распутывать все дела, когда останется на председательском месте?

Вошел Горе, которого посылали за Мирчей, и сообщил, что не застал дома. И жена не знает, где он.

— Может, не хочет встречаться с тобой, — сказал Михаил после ухода Горе.

— Захочет, куда ему деваться. Скажи-ка мне, пожалуйста, чем объяснить такое количество приказов относительно Мирчи? Назначение, освобождение, снова назначение, снова освобождение… Целая кипа… У меня создается впечатление, что Мога побаивается его, — сказал Фабиан.

— Ерунда! Где ты слышал, чтоб посаженый боялся своего крестника? — засмеялся Михаил. — А ты и не знал, что Мога посаженый Мирчи?.. Хоть с виду Мога и суров, но знай, у него добрая душа. Ему жаль детей Мирчи — у него их двое, вот он и издает приказы. Чтобы тот мог хоть пару месяцев получать зарплату. Кроме того, Мога все-таки надеется… Хочет выжать что-то хорошее из него…

— А пока что Мирча его выжимает…

— Еще есть вопросы?

— Нет.

— Тогда поехали на ферму.

Фабиану приходилось бывать и в других колхозах, он был в курсе многих новшеств и перемен. Модернизация фермы не удивляла его, это было естественно. И все же здесь, в Стэнкуце, его разум и сердце совсем иначе реагировали на то, что уже видел в других местах, ему казалось, что в чем-то — он сам не знал в чем — все здесь было лучше.

Может быть потому, что здесь, в Стэнкуце, таилась частица и его души?

Как бы там ни было, ему понравилась ферма. Блестели, как новенькие, трубы, по которым бежало молоко, скот был хорошо откормлен, кругом чистота, люди в белых халатах… «Как только мог Мирча жаловаться, что у него не было условий для работы? — снова вспомнил Фабиан. — Ничего, буду и я твоим крестным!..»

В помещении, где был установлен доильный аппарат, Михаил взял в оборот электрика, статного парня лет двадцати пяти, одетого в голубой комбинезон.

— Послушай, Данила Препеляк, — укорял его Михаил, — чему ты учился три недели у наших немецких друзей, если до сих пор не можешь ввести аппарат в действие?