Возвращение к истокам - [3]

* * *

Под влиянием неожиданно охватившего его бешенства он набросился на яйцо, хотя и не смог избавиться от страха. Он наносил удары кулаками и ногами, пинал его изо всех сил; подняв над головой, с грохотом опускал его на мраморную плиту камина. Правда, ему скоро пришлось отказаться от этого приема, так как он уже не мог поднять яйцо, обхватив его руками, потому что пальцы скользили по гладкой поверхности. Наконец он в изнеможении остановился. Яйцо к этому времени достигло внушительных размеров; оно загораживало весь камин и часть книжной полки. И оно удовлетворенно сияло.

Ему так и не удалось справиться с яйцом с помощью молотка; не достиг он желаемого результата даже с использованием топора. Оно продолжало увеличиваться с грозным потрескиванием и скоро выросло почти до потолка. Стол уже был похоронен где-то под чудовищной массой; диван стонал, но еще держался. С потолка на голову ему посыпалась штукатурка, но он не обратил на это внимания. Он смотрел, не отрываясь, на яйцо, как зачарованный он впивался глазами в его сияющую поверхность, казавшуюся невероятно хрупкой, настолько хрупкой, что она буквально притягивала к себе все новые и новые удары. Он не переставая твердил себе, что эта истончившаяся оболочка вот-вот уступит его усилиям. Это должно было случиться при очередном ударе молотком. Или при следующем ударе. Впрочем, это было неважно, лишь бы ему расправиться с яйцом до наступления ночи, до того, как стены выдавятся наружу, а потолок вспучится под неудержимым нажимом, до того, как оно раздавит под собой весь дом, весь город. Впрочем, эта опасность вряд ли была реальной, потому что ему казалось, что яйцо не стало намного тяжелее с того момента, как он впервые увидел его.

После каждого взмаха молотка, после каждого удара из яйца словно выскакивали эманации зеленого дьявола.

Теперь после каждого удара человек был вынужден пятиться. Яйцо уже заполнило всю комнату, за исключением небольшого залитого зеленым светом уголка, где беспомощно барахтался человек. Затем оно тяжело наклонилось и легло на бок.

Он должен был найти слабое место и разбить яйцо. В этом был смысл его существования. Может быть, ему подсознательно хотелось проделать в скорлупе отверстие и укрыться внутри? Но он не был уверен в этом. Зеленое свечение становилось все сильнее и сильнее, и на яйцо уже было больно смотреть. Теперь он отчетливо различал на его поверхности темные пятна, напоминавшие очертаниями континенты на глобусе. Пятна перемещались, и в их движении сквозило что-то хищное, заставляющее его содрогаться.

Впрочем, он нашел утешение в мысли о том, что уж теперь-то скорлупа должна была уступить очередному удару. Ее наверняка можно было продавить пальцем. Он бросился на врага, успев мельком удивиться, откуда бралась энергия, которую все сильнее и сильнее излучало яйцо.

* * *

Сколько раз он уже надеялся очередным ударом разбить яйцо? Он не помнил, но не сомневался, что приближается к финишу. Он был уверен, что сердцевина, центр, ядро яйца теперь лишенное защиты, находилось в пределах досягаемости, и он должен был с минуты на минуту добраться до него. И ему некогда было раздумывать над тем, действительно ли он хочет этого.

* * *

Он смог проделать только один шаг в оставшемся свободном пространстве и легонько стукнул по идеально гладкой поверхности. Скорлупа раскололась. Торжествуя, он слушал скрежет расходящихся краев образовавшейся трещины, словно это был сигнал трубы, возвещавший о его победе. Споткнувшись, он не удержался на ногах и упал. Упал внутрь полураскрывшегося яйца.

Открыв глаза, он увидел все вокруг себя в зеленом свете. Встав на ноги, попытался шагнуть вперед, но поскользнулся и снова упал. Он хотел крикнуть, но его губы шевелились в полной тишине, и он не услышал ни звука.

Оглядевшись, он узнал этот идеальный изгиб пространства, бешеную активность световых прожилков, превратившихся в толстые канаты, змеившиеся во всех направлениях на внутренней поверхности скорлупы. Да, он находился внутри. Конечно, он пробил скорлупу, преодолел барьер, но яйцо, вновь невредимое, в очередной раз увеличилось. И намного. Теперь оно стало его вселенной, и он был единственным обитателем этой вселенной. Могло быть и так, что размеры яйца не изменялись, но он сам постепенно уменьшался, пока в головокружительном последнем падении до микроскопических размеров не очутился в яйце.

Эта мысль беспорядочно металась у него в голове. Он прислонился к изгибающейся стенке, круто уходящей вверх, сполз вниз, скорчился и обхватил голову руками, в отчаянии понимая, что случилось что-то страшное, и он не в состоянии ничего изменить. Сквозь пальцы он видел чередующиеся яркие и темные полосы на стенках яйца, пульсировавшие все сильнее, напоминая биение сердца живого существа.

Он больше не задумывался, как яйцо могло появиться у него в комнате, откуда оно черпало свою неисчерпаемую энергию. Потому что начался процесс переваривания.

Перевод И. Найденкова.