Возвращение изгнанника - [21]

— Прошу прощения, — перебил ее Финлей, — но когда же дело дойдет до Гильдии? Или это просто урок истории?

Дженн повернулась и пристально посмотрела ему в глаза:

— Жаль, что это не урок хороших манер.

Роберт расхохотался, Мика усмехнулся, и только Финлей надулся.

— Никогда не перебивай рассказчика, братец! Пожалуйста, Дженн, продолжайте.

— Ну так вот, — начала она снова, — я работала в таверне неподалеку от монастыря, а гильдийцы явились и начали издеваться над трактирщиком. Он мой друг, и он ничего не мог сделать, чтобы им помешать. Вот я и сказала стражникам, что, пожалуй, тот темный ангел, о котором было видение отшельнику, и не ангел вовсе, а Гильдия.

Мика вытаращил глаза, а Финлей подавился элем. Роберт изумленно покачал головой:

— Клянусь богами, моя девочка, вы не прячетесь от опасностей. Дженн пожала плечами:

— Гильдийцы последнее время такие злющие. Я просто потеряла терпение и ничего не могла с собой поделать.

— Последнее вполне очевидно. Стражники размещаются в вашей деревне? Они будут ждать, когда вы вернетесь домой?

— О, там вовсе не мой дом. Я просто остановилась на некоторое время в деревне, прежде чем идти дальше. Дома у меня по-настоящему нет вообще.

Мика удивленно посмотрел на девушку:

— Нет дома? А где ваша семья?

В ответ Дженн снова только пожала плечами. Роберт слегка нахмурился и бросил на Мику предостерегающий взгляд:

— Думаю, пора нам всем немного поспать. Уже поздно, а я хочу отправиться в дорогу на рассвете.

В узком ущелье свистел ветер, ветки кустов, скрывающих вход в пещеру, царапали камень. Сначала, часа за два до рассвета, ветерок был слабый, но теперь, когда небо посветлело, было ясно, что погода ухудшается. С того места, где лежал Роберт, был виден лишь кусочек неба, но на противоположной, западной стене ущелья уже можно было различить все детали. Тощие жилистые кустики лепились к обрывистой скале и тянули длинные корни к протекающему далеко внизу ручью, словно томясь невыносимой жаждой.

Медленно и бесшумно Роберт откинул одеяло и поднялся. Остальные рядом с ним крепко спали. Роберт осторожно пробрался к выходу из пещеры и выглянул наружу. Было еще совсем темно, но лучи восходящего солнца освещали клубящиеся на небе тучи. Скоро мог начаться дождь — и сильный.

Роберт окинул взглядом пещеру. Угли костра, которые Мика заботливо сгреб, чтобы раздуть утром, еле тлели. Вокруг костра расположились три темные фигуры — его спящие спутники. В глубине пещеры мирно дремали лошади.

«И вернулся он тайно, полный печали, прокрался в темноте ночи. Дела его были бесполезны, ждала его дорога без конца».

Это была цитата из древней книги — «Хроники Бандерика», написанной шестьсот двадцать три года назад. Удивительно, что она пришла ему на ум…

Впрочем, не так уж удивительно. К пятнадцати годам Роберт прочел хронику не меньше десятка раз. Это было увлекательное повествование о приключениях и отваге, исследованиях и открытиях. Даже теперь названия некоторых мест могли вызвать в Роберте легкое волнение, напомнив ему о том мальчишке, которым он когда-то был. Что там было дальше?

«Бессильный и вечный, гнев разгорался в его сердце, давно забывшем, что такое умиротворение. Ненасытное пламя нечестивой страсти вело его вперед, и не было мудрого совета, к которому он бы прислушался».

Неужели действительно так много времени прошло с того ужасного дня, когда он, невинный девятилетний малыш, стоял перед Ключом? Неужели он не заметил этих быстро промелькнувших лет? По сравнению с древностью Анклава они были всего лишь мгновением, но для Роберта то единственное давнее событие стало порогом вечности. Немногие секунды, положившие конец его детству, изменили всю его жизнь; это они привели его сюда, в пещеру в дебрях Шан Мосса. Но как мог единственный момент определить судьбу человека? Как он позволил такому случиться?

Роберт отошел от входа в пещеру. Ветер тут же налетел на него, и Роберт подставил ему лицо, радуясь холодной свежести. Как же давно воздух родины не бодрил его тело! И эти запахи — такие знакомые и все же совсем иные… Невидимые пальцы коснулись его памяти, вызывая яркие воспоминания о разных вещах и событиях. Сколько всего он забыл! Сколько всего…

Но ведь дело было не только в том единственном моменте. Вся его жизнь была цепью мгновений, и каждое можно было винить в равной мере, каждое неуклонно вело к окончательному проклятию.

Нет уж, им лучше оставить его в покое. Да и он сам об этом позаботится. Такова единственная цель, в достижении которой он не может позволить себе потерпеть поражение. Никто не может сказать ничего — абсолютно ничего, — что изменило бы его решение.

Роберт нагнулся и погрузил пальцы в воду. Ледяной холод скоро заставил их онеметь. Роберту хотелось, чтобы онемение охватило его всего, добралось до самого сердца. Ему хотелось погрузить в него душу, утонуть в нем. Что угодно, лишь бы наконец ощутить хоть какой-то покой.

Однако так просто покоя не достигнешь. Три года скитаний по южным землям научили его этому. Бесчувственности просто не существует. Ему придется испытывать гнев и безнадежность, любовь и ненависть независимо от собственного желания. Он так же не мог изменить это, как не мог приказать ветру не дуть. Подобная неудача неизбежна. Столь же неизбежна, как возвращение в Люсару.