Возвращение Иржи Скалы - [63]
— Ну, папа, ну, все опять будет хорошо, все будет хорошо…
— Он не хочет пускать меня к органу, — пожаловался старик неожиданно тонким голосом. — Иди, говорит, играй своим рабочим. — Старый учитель громко всхлипнул и продолжал уже сердито. — Мол, господу богу не угодна моя музыка. А на что мне его господь бог?! Словно не знал все эти годы, что я неверующий и играю, только чтобы доставить удовольствие себе и людям. Вдруг вспомнил о господе боге!
Старик высвобождается из объятий Иржи и принимает воинственный вид. Он похож сейчас на старого, вылинявшего перепела. Сын еле сдерживает улыбку, хоть он и растроган. «Насколько тебе все же легче, отец, насколько легче! — думает Иржи. — У тебя отнимают музыку, а у меня отняли сердце».
У него вдруг мелькает спасительная мысль. Обняв отца за худые плечи, он подводит его к столу и торопливо говорит:
— А я только и жду, когда ты бросишь играть в церкви, честное слово, папа. Да не решался сам предложить тебе. Не пора ли нам, в самом деле, передать музыкальную эстафету в нашей семье от деда внуку? Я не оправдал твоих надежд, пусть Ирка исправит дело. Ты учишь его пиликать на скрипке, но этого мало. Я уже привез сюда рояль, и пусть Ирка по-настоящему учится музыке. Что, если он унаследовал от тебя композиторскую жилку? А мы с тобой, папа, будем музицировать в четыре руки. У нас музыка будет звучать с утра до вечера!
Старый учитель стоял ошеломленный, подбородок у него дрожал.
— А твой детский хор! — продолжал Иржи. — Они же куда хочешь побегут за тобой! Разве они останутся петь в церкви, если там не будет тебя? Научим их народным песням, помнишь, как хорошо мы их пели вдвоем? Ручаюсь, что через две недели вы будете давать концерты по всей округе!
Скала старший смеется взволнованно и счастливо. Но тотчас же лицо его принимает озабоченное выражение.
— А кто привезет рояль? Не сразу найдешь ты такого человека! Сам знаешь, как нынче трудно с перевозками.
— Лойзик, папа! Лойзик нам это устроит, — смеется Иржи. — Даст грузовичок. Для тебя он все сделает. Но это будет приятно и ему самому: ведь наш детский хор станет гордостью всего района.
Старый учитель оживился. Подбежав к этажерке, он лихорадочно роется в нотах.
— Никаких заимствований, аранжировку я сделаю сам, — гордо заявляет он. — «Для смешанного хора аранжировал Йозеф Скала», — торжественно объявляет старый учитель и тотчас снова хмурится. — Я тебе покажу господа бога, попик! — Костлявым пальцем он грозит в окно. — Сгоришь со стыда, когда какой-нибудь сапог усядется за орган. Еще прибежишь за мной!
— Прибежит, папа, наверняка прибежит! Все они со временем возьмутся за ум, — уверяет Иржи, горько усмехнувшись. — Я по себе знаю.
Испуганная мать заглядывает в дверь.
— Напугал ты меня, старый сумасброд! — ворчит она. — Просыпаюсь, а тебя нет…
— А как же! Я пошел вешаться! Из-за попа! — отрезает старик, не переставая рыться в нотах. Мать недоуменно глядит на улыбающегося сына, потом бросает взгляд на буфет, где стоит бутыль сливовицы. Бутылка на месте и не тронута.
— Что ты, мамочка, что ты! Нам весело и без сливовицы! Честное слово!
Спохватившись, Иржи быстрым движением переворачивает свой рапорт об увольнении. Отец кладет руку на плечо сына.
— Допиши его и успокойся, — говорит он и, наклонив голову набок, прохаживается по кухоньке.
— Слушай, Иржи! — начинает он через минуту и останавливается. — А ведь тебе бы нужно… да, да, конечно… Кому же, как не тебе, руководить школой после меня?
Иржи как громом поражен. «Отец утешает меня, как когда-то я его». И тут же приходит другая мысль: «Майор Скала налетал тысячи километров, сбил десятки вражеских самолетов, герой. Орденские ленточки на груди, обожженное тело и обезображенное лицо…»
— Ты думаешь, это можно устроить? — неуверенно спрашивает он, подняв глаза на отца.
Тот снова хмурится, как и тогда, когда грозил в окно воображаемому попу.
— А ты поговори с Лойзой и увидишь. Руками и ногами ухватятся за такого учителя!
Глава восьмая
«Как же так? — думает Иржи Скала. — Я давно и хорошо знаю наш город, а в этом предместье никогда не был. Даже этот грязный вокзальчик я прежде не замечал, разве что когда поезд случайно останавливался около него и я злился на непредвиденную задержку».
Длинная узкая улица уходит на окраину, и там среди зелени краснеют крыши нескольких корпусов. Этот комплекс зданий зовется Черновицы. Как в Праге Бохницы. «Тебе место в Черновицах, тебе место в Бохницах» — так говорят. Но кто хоть раз в жизни прошел по узкой Школьной улице, тот никогда уже не произнесет с легким сердцем эту фразу.
Это кров милосердия: здесь стремятся создать тепло домашнего очага для тех, кого безжалостная судьба изгнала в мир помрачненного сознания. Уныние, отчаяние, тупая сосредоточенность царят в этих стенах.
Это беспощадные стены: отсюда редко выходят те, кого болезнь ухватила своими щупальцами.
«Сумасшедший дом», — слышал Скала в детстве. Потом этот дом стали называть психиатрической больницей. Сейчас он называется… — Скала задумался, вспоминая —…кажется, санаторий для душевнобольных? Дом стоит на краю города, только бедные рабочие домики встречаются по пути к нему. Богачи строили свои виллы подальше отсюда.
Аннотации в книге нет.В романе изображаются бездушная бюрократическая машина, мздоимство, круговая порука, казарменная муштра, господствующие в магистрате некоего западногерманского города. В герое этой книги — Мартине Брунере — нет ничего героического. Скромный чиновник, он мечтает о немногом: в меру своих сил помогать горожанам, которые обращаются в магистрат, по возможности, в доступных ему наискромнейших масштабах, устранять зло и делать хотя бы крошечные добрые дела, а в свободное от службы время жить спокойной и тихой семейной жизнью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..
«Эдвинъ Арнольдъ, въ своей поэме «Светъ Азии», переводъ которой мы предлагаемъ теперь вниманию читателя, даетъ описание жизни и характера основателя буддизма индийскаго царевича Сиддартхи и очеркъ его учения, излагая ихъ отъ имени предполагаемаго поклонника Будды, строго придерживающагося преданий, завещенныхъ предками. Легенды о Будде, въ той традиционной форме, которая сохраняется людьми древняго буддийскаго благочестия, и предания, содержащияся въ книгахъ буддийскага священнаго писания, составляютъ такимъ образомъ ту основу, на которой построена поэма…»Произведение дается в дореформенном алфавите.
Томмазо Ландольфи очень талантливый итальянский писатель, но его произведения, как и произведения многих других современных итальянских Авторов, не переводились на русский язык, в связи с отсутствием интереса к Культуре со стороны нынешней нашей Системы.Томмазо Ландольфи известен в Италии также, как переводчик произведений Пушкина.Язык Томмазо Ландольфи — уникален. Его нельзя переводить дословно — получится белиберда. Сюжеты его рассказав практически являются готовыми киносценариями, так как являются остросюжетными и отличаются глубокими философскими мыслями.