Возвращение Дестри - [11]

А Дестри мягко заметил:

— Ну, что скажешь, Сэм? Если это не так, можешь назвать меня лжецом. Ты ведь поклоняешься своему оружию, словно какому идолу! Ни на минуту не можешь выкинуть его из головы. Держу пари, даже ночью видишь его во сне, словно женщину, а болтая со старым приятелем, нет-нет да поглядываешь на него, выбирая пуговицу, в которую нужно попасть, чтобы выстрел оказался смертельным.

— Мистер Дестри! — Судья невозмутимо поднял руку, голос его был совершенно спокоен. — Мне думается, вы и так уже успели оскорбить большинство присяжных. Может, достаточно?

— Потерпите, осталось уже немного, — объявил Гарри. — Единственное, что я хочу, — это разобраться с дюжиной мне равных людей. Кажется, так вы их назвали, ваша честь? Поэтому хочу, чтобы вы посмотрели на Джерри Венделла, для которого нет Бога, кроме его портного, на Клайда Оррина — прихлебателя, готового пожать любую руку, лишь бы нашелся желающий ему ее протянуть, и особенно на Лефти Тернбулла — этот ненавидит меня от всей души с тех самых пор, как я обошел его и первым подал заявку на участок в Кристалл-Маунтинз. О, а вот и Фил Баркер! Так, значит, и он здесь! Неужто вы забыли, сколько раз его проклинали за любовь к идиотским розыгрышам? Да ведь с ним сладу не было до тех пор, пока он вдруг не получил письмо от девушки с просьбой навестить ее вечерком, а когда полез через забор, его вместо девчонки ждали злющие псы. Похоже, он так и не забыл, что это я послал ему письмо, и сегодня рад без памяти, что может свести со мной счеты! Рядом с ним сидит Огден, который дорого заплатил за то, чтобы ему принесли мой скальп. Помните, с чего все началось? В тот день его ребята приперли меня к стенке и пролилась кровь, только не моя, а он потерял свои денежки. Теперь и у него появился шанс расквитаться со мной, уж он его не упустит. Да и его братец тоже. Ах да, чуть не забыл Бада Тракмена и Булла Хьюитта. Не помню, чем им так насолил, но кто его знает, может, когда-то косо посмотрел в их сторону. — Он снова повернулся к судье и хмыкнул: — Двенадцать равных мне, так вы сказали? Это их-то вы считаете равными? Да они рядом со мной просто слепые котята! Если вы их принимаете за равных мне, так пусть лучше меня судят жабы в болоте, чем эти двенадцать недоносков! Ладно, черт с вами, пусть садятся! Только хорошенько запомните, мои десять лет, на которые вы меня, невиновного, сегодня обрекли, в конце концов пройдут. Но когда я вернусь, то навещу каждого из вас, поняли? А если, по несчастной случайности, не застану кого дома, так оставлю свою визитную карточку, слышите?!

— Дестри! — перебил его судья. — По-моему, хватит.

Присяжные вернулись на свои места, но по их лицам, у кого — встревоженным, у кого — сердитым, было понятно: предупреждение Дестри им не очень-то по душе.

— Да, вот еще что! — вспомнил Дестри. — То, что вы сказали обо мне, ваша честь, чертовски верно! Да, я лодырь, бездельник, любитель подраться, меня трудно назвать добропорядочным гражданином. Но сейчас вы осудили меня напрасно. Я не грабил этот поезд!

Глава 5

Человеческая природа такова, что чем короче речь, тем дольше она держится в памяти. А уж последнее слово осужденного за ограбление поезда выбило жителей города из привычной им колеи по крайней мере на месяц. Дестри уже давно увезли туда, где он должен был в поте лица трудиться десять лет, а жители Уома все перешептывались и качали головами.

Но говорили они не только о нем. Всем им, и молодым и старым, не давало покоя воспоминание о том, как Чарли Дэнджерфилд, работая локтями, протолкалась через плотную толпу, облепившую Дестри со всех сторон. Его вели к карете, в которой обычно возили заключенных из суда в тюрьму.

— Я верю тебе, Гарри! — крикнула она. — Я буду ждать тебя!

Уомцы только снисходительно улыбались, вспоминая эту забавную сцену, ведь Чарли тогда только исполнилось шестнадцать. Но шли годы, и постепенно кое-кто стал замечать, что хотя девушка любит посмеяться, поболтать с мужчинами да без ума от танцев, которые устраивались каждую субботу, этим все и ограничивается. Ни один из местных парней не мог похвастаться, что Чарли Дэнджерфилд подала ему хотя бы малейшую надежду. Из хорошенькой девочки она постепенно превратилась в очаровательную женщину, но какую-то странную, будто окружила себя невидимой, однако прочной стеной. Время шло, жители Уома перестали смеяться, вместо этого недоуменно чесали в затылках и перешептывались.

Вся эта история ничуть не повредила Шарлотте, скорее, окружила ее романтической дымкой. Ведь чем порочнее человек, которому женщина предана всей душой, тем более святой и достойной уважения делается она в глазах других мужчин. Их самомнение при виде подобного постоянства становится совершенно нестерпимым, а уверенность в том, что каждый из них достоин такой же преданности со стороны собственной жены получает прочную основу.

Более того, все девушки Уома — незамужние дамы, совсем зеленые и полные смутной надежды девственницы — вслед за мужским населением города тоже пали жертвой очаровательной Чарли Дэнджерфилд. Она была окружена ореолом мученицы, тем более любимой, что не представляла для них ни малейшей опасности. Как бы красива и привлекательна она ни была, все знали — Шарлотта хранит верность Дестри. Прелестные представительницы слабого пола не испытывали к ней ни зависти, ни ревности. Если они были звездами, то она — луной на их фоне, но луной, которая всегда скрыта таинственной дымкой и ни в коем случае не затмевает скромные маленькие звездочки. Да и местные женихи очень скоро убедились в бессмысленности питать какие бы то ни было надежды в отношении Чарли Дэнджерфилд. Случалось и так, что какой-нибудь заезжий кавалер, плененный ее прелестным личиком, а может быть, и богатством ее папеньки, которое росло день ото дня, летел к ней, словно мотылек на огонь, но, быстро опалив себе крылышки, смущенно убирался восвояси.