Возвращение Цезаря - [20]

— Не простудить бы Гая, — встревожился Алексин.

— На ходу он не замерзнет, а кончит охоту — попонку надену. Как бы снег не пошел (старший егерь поглядывал на небо).

— Нет, снега не будет, — уверил Иванов. — Поясница не болит.

Охотники ждали, когда чутье Гая освободится от бензиновой тяжелой вони и станет свободным и сильным чутьем, в миллион раз сильнее человеческого.

Пока что они собирали ружья.

Было легко сложить двустволки: раз-два, и готово. Но с автоматом «Шогрен» Иванову пришлось мучиться. И не сложна его сборка, да забывчива старость.

Он складывал ружье, и все неудачно. Но сложил-таки и зарядил, опуская патроны в магазин один за другим, громко восхищаясь удивительной конструкцией ружья.

— Итак, план охоты такой, — говорил старший егерь. — Начнем отсюда и тихо двинемся к лесу. Нам могут попасть на мушку тетерева и куропатки, белые. Может угодить и заяц. Я знаю ваше пристрастие к зайцам, товарищ Иванов, и прошу сдержать нетерпение — до ноября. Ваше ружье, Николай Валентинович, я понесу сам и буду отдавать для выстрела. Не возражайте, обидного здесь нет, с каждым сердцем может случиться. Ну, начали, Гай, вперед!

И зябнувший черный пойнтер рванулся. Прыжком.

И тотчас встал, озираясь и принюхиваясь. Затем пошел с грацией сильной и ловкой собаки.

А из голых берез вышел немецкий кургузый легаш, бородатый и щетинистый.

Повиливая обрубком хвоста, он вел носом по земле, вынюхивая чей-то след. И вдруг встал, а черная птица рванулась в полет: косач взлетел, обнаружив, что дальше ему бежать некуда, — впереди были люди и другая собака.

Хозяин легаша, выбежавший из-за берез, вскинул ружье и промахнулся. Тетерева убил тремя выстрелами, слившимися в один, Иванов.

Бородатый легаш, виляя обрубком, взял тетерева и унес хозяину.

Тот подошел к ним, сутулый человек в очках. («Местный учитель», — шепнул егерь.) За ним шел другой — городской — толстый и молчаливый.

— Полундин, — сказал он, кланяясь старикам.

Учитель, обиженный своим промахом, с ходу начал издеваться над Гаем. Он говорил, что его Аксель полкилометра вел за косачом, и если бы не порыв ветра… Вот друг, он свидетель, соврать не даст.

— Я думаю, мы километра полтора шли, — сказал тот.

И было видно — учитель все же гордится собакой, столько шедшей за птицей. Он говорил:

— Гай верхочут, он того не сделает, что Аксель сможет. В такую погоду выгодно нижнее чутье.

— Гай нам другое сделает, — сказал егерь.

В это время Аксель, нюхавший вокруг, без стойки вспугнул тетерева. По нему промазал Полундин.

— Холод! — сказал учитель, уязвленный неудачей собаки. — Птица запах заперла. Ваш пес тоже бы не причуял. Сейчас нужна работа по следу.

— Что же, я думаю, нам пора, — сказал Иванов.

— Гай, вперед! — приказал старший егерь. И собака пошла в поиск.

Гай несся по полю.

— Черная молния! — сказал Алексин.

— Темп отличный! — отозвался Иванов.

Гай бежал навстречу ветру. Он, как говорят охотники, шел челноком, то есть сновал туда-сюда, будто в руках невидимого рукодела-ткача.

— Гай умный, — радовался егерь. — Он все знает, как делать, будто старичком родился. Знает, что нужно идти строго челноком, так птицу не пропустишь.

— Это я учил его ходить математически точно, — хвастал Алексин. — Разложу печенья и вожу от кусочка к другому.

Туда-сюда, туда-сюда… Гай сначала раскидывал свой поиск метров на тридцать пять в одну сторону и на столько же в другую. Но егерь махнул ему рукой, и Гай расширил поиск. Теперь он прочесывал полосу в сто — сто пятьдесят метров ширины. И старикам даже казалось, что он летел, оставляя между бегущими лапами и стерней серую полоску воздуха.

И вдруг встал — на полном ходу. Твердо, будто мгновенно отлитая из черного металла статуя, памятник всем охотничьим собакам.

Синеватые, металлические отсветы легли на спину Гая.

— Стойка! — выдохнули охотники. И у всех мелькнуло опасение: высидит ли птица? Подпустит ли их?

Они пошли к собаке — Иванов и старший егерь. Позади них пыхтел Алексин: он задыхался.

— А куда мы, собственно, летим? — деланно удивился старший егерь, желая показать каменную выдержку Гая на стойке. И охотники пошли тише, приноравливаясь к Алексину. Пока они шли, птица отбежала.

Тетерев уходил. Где хозяин? Гай оглянулся на охотников и прошел еще немного вперед. Встал — тетерев лег мертво, дальше стерня была низкая, его могли увидеть.

Гай пил запах тетерева. Он походил на прерывистое, бьющее из птицы пламя. А когда ветер стихал на минуту, Гай видел запах — носом! — как вздувающийся вверх пузырь. Он чуял всех — и тетерева, и сидевших в черном картофельнике куропаток. Их запах приходил в виде треплющихся по ветру нитей.

Чуял охотников и с ними движущийся сладкий и страшный запах ружей, составленный из запаха стали, кожи, горелого пороха и ружейной смазки. Гай полюбил его, начав охотиться.

Охотники подошли и остановились (а тетерев сжался, готовясь к полету). Охотники любовались собакой.

— Картина! — восхитился Иванов.

— Статуя! — решил Алексин. — Погляди, как он держит прут. — (Охотники называют так голый и сильный хвост пойнтеров.) — И Алексину, знатоку кровных собак, знавшему пойнтеров самых высоких, самых чистых кровей, хвост говорил о собаке, ее характере и настроении.