Возвращение «Аполлона-8» - [2]

В этот миг внимание Ричарда, как и всей страны, было сфокусировано на границе зоны радиовидимости, за которой сигнал не мог поступать из-за края Луны. Если астронавты успевали вовремя достичь этой границы, они оказывались на лунной орбите, в шестидесяти девяти милях от лунной поверхности. Однако широкие народные массы не смогут узнать об этом, пока корабль снова не выйдет из-за Луны.

Зона радиовидимости в данный момент сеяла страх в национальном масштабе. Даже в душе отца Ричарда, который в своих опасениях признавался крайне редко.

В ту субботу, 21 декабря, отец Ричарда, преподававший в средней школе математику и науковедение, сидя рядом с сыном, в меру своих возможностей объяснял ребенку азы небесной механики. Он показал Ричарду уравнения и попытался объяснить тот риск, на который шли астронавты.

Одна крохотная, пустячная, даже случайная ошибка в вычислениях — простое отклонение в несколько секунд во времени работы двигателя, уводящего с земной орбиты, — и астронавты могут оказаться на более высокой орбите около Земли или на неправильной орбите вокруг Луны. А то и, не дай Бог, на траектории, уводящей и от Земли, и от Луны в великую и неведомую пустоту, откуда нет возврата. Мать Ричарда считала, что муж помогает ребенку делать домашнее задание. Обнаружив истину, она погнала мужа в спальню — отчитываться в злодеяниях.

— Что ты делаешь, — шепотом возмутилась она. — Ему всего восемь лет.

— Он должен понимать, — возразил отец.

— Нет. Не должен, — отрезала она. — Ребенок будет бояться и страдать.

— А если они промахнутся? — проговорил отец. — Тогда придется объяснять.

Чуть повышенным тоном она произнесла:

— Они не промахнутся.

* * *

Но это произошло.

Они промахнулись.

В Центре управления полетами уже подозревали об этом во время нахождения корабля вне зоны радиовидимости, однако не стали говорить астронавтам — во всяком случае, пока. Они кое о чем попросили, например, провести новую коррекцию, надеясь вернуть корабль на нужную орбиту, сделать еще несколько отчетов, просто для того, чтобы записать на пленку еще спокойные (как будто бы) голоса экипажа, но все, что они могли предпринять, не меняло того факта, что астронавты не вернутся на Землю.

Им суждено вовеки плыть по темным просторам пространства.

Пока об этом не знали и сами астронавты. Корабль не был оснащен в достаточной мере средствами контроля и телеметрии. И астронавтам приходилось полагаться на Центр управления полетами во всем, что касалось сведений об их орбите, то есть наиболее важной для них информации.

Впоследствии выяснилось, что астронавты осознали проблему почти сразу и принялись искать собственное решение.

Конечно же, такового не существовало.

Вот почему Кронкайт казался таким напряженным в тот сочельник, сидя перед телекамерой в месте, отведенном в Центре управления для прессы. Кронкайту было известно, что трое астронавтов еще живы. Они будут жить еще несколько дней в маленькой капсуле, направляющейся в великое ничто. Сеансы связи продолжались дольше, чем следовало бы по всем канонам, однако астронавты не жаловались — как и подобает героям.

Они говорили о том, насколько Луна плоская, и о том, как прекрасна Земля издалека. Конечно, им предоставили возможность попрощаться с женами и детьми по закрытому каналу. Пока оставался устойчивым радиосигнал, они принадлежали Земле. И пока хватало кислорода.

Пока хватало надежды.

О ней-то и помнил Ричард: о надежде.

Никто более не воспроизводил запись, на которой Ловелл, Борман и Андерс говорили о будущем. Будущее пришло и ушло. Репортеры, архивисты и историки воспроизводили теперь сцены прощания или описания Земли — какая она прекрасная, какая маленькая, какая единая.

— Трудно поверить в то, — произнес Ловелл свой, получивший мировую известность афоризм, — что на столь прекрасной планете насчитывается великое множество сердитых людей. Издали она кажется такой мирной.

Конечно, он был не прав.

Но не это волновало тогда Ричарда.

Его беспокоило, точнее, пугало, что эта неудача может привести к закрытию всей космической программы.

Об этом тревожились и сами астронавты. И едва ли не на последнем вздохе сделали совместное заявление.

— Наш полет нельзя считать неудачей. Мы гордимся тем, что первыми из людей оказались за орбитой Луны. Пожалуйста, не отказывайтесь от исследований космоса. Пусть люди высадятся на Луне. Устроят там базу. Пошлите корабли исследовать Солнечную систему. Сделайте это от нашего имени и с нашего благословения.

Веселого Рождества.

И спокойной ночи всем вам.

Мать Ричарда разрыдалась. Отец опустил свою сильную руку на его плечо. А Уолтер Кронкайт, мужественный и надежный, снял очки, коротким движением потер глаза и только потом взял себя в руки — как пять лет назад, когда неожиданно скончался президент.

Кронкайт не стал много говорить и доводить пьесу до финала. Последнее заявление Ловелла, Бормана и Андерса осталось последним, как того и хотели астронавты.

Он предпочел не вдаваться в подробности их смерти и не фокусировать внимание общества на неудаче.

Он обратился к будущему.

Он обратился к надежде.

Так поступил и Ричард…

Во всяком случае, попытался это сделать.